Да чего там! возмутился Евгений Романович, продолжая под утро думать об одном и том же, — в каждом из нас частичка крепостного раба, в каждом! Мы все как будто при крепостном праве: тени своей боимся!..
Но попытка разозлить себя снова не дала результата: страх не пропадал, и настроение продолжало оставаться мерзкое.
Очень тревожила его мысль о работе: как он сообщит, что опаздывает? А что там подумают о нем? — ведь его вызвали зачем-то в милицию!..
Он постучался и открыл дверь, успел увидеть небольшую комнатушку, перегороженную шкафами, похожую на чулан; несколько мужчин в милицейской одежде и в штатском; кто-то крикнул из конца комнаты, они почти все сгрудились там, где окно:
— Ждите!.. позовем...
Он не осмелился переспросить, прикрыл дверь. В коридоре стояла лавка, он сел на нее и стал ждать. Иногда по коридору проходили люди. Возле некоторых дверей собиралась небольшая очередь, люди входили вовнутрь, возвращались через какое-то время, их сменяли другие. Прошло полтора часа. Непонятный запах появился в воздухе: запах кофе и как будто бы манной каши. Тоскливо заныло под ложечкой; Евгений Романович поднялся с жесткой лавки и постучал в свою дверь, попробовал открыть — она была заперта.
Он растерянно оглянулся по сторонам и еще раз постучал. Вдруг он услышал, как щелкает замок, дверь отворилась; женщина в кителе без погон лениво и равнодушно смотрела на него.
— А... — сказал Евгений Романович и прокашлялся. — Меня вызвали.
Он вытянул шею и через плечо женщины разглядел в глубине комнаты, за шкафами, еще двух женщин, они мирно держали чашки в руках, подносили их ко рту и беседовали, по-видимому, о своих женских, неслужебных делах. Мужчин не было, ни одного. Евгений Романович испуганно посмотрел на женщину перед собой.
— Сюда никого не вызывают.
— Как же так?.. Вот повестка... вот... Посмотрите. Я два часа...
Он хотел ей передать, и так как она не протянула руки, всунуть ей в руку свою бумажку, но увидел на лице и во всей ее позе ленивую истому, полнейшую незаинтересованность. Ей не терпелось отделаться от него, чтобы поскорее возвратиться к прерванному занятию.
Мужской голос произнес над ухом у Евгения Романовича:
— Ты мне приготовила бумагу?
— Сейчас, товарищ майор!.. Сейчас будет сделано!
— Я через час уезжаю. Помнишь, как договорились, в конце там выкидываем...
— Все сделаю. Почти все готово. — Четкие, скупые, механические слова; напористый тон; притворный, занятый вид, деловой вид якобы важной персоны.
Евгений Романович, удрученный собственными обстоятельствами, все же успел заметить мгновенное превращение женщины в кителе, акулью пасть и показную занятость, будто бы нехватку времени; так все было знакомо ему по его работе: показуха и обделывание своих делишек.