— Я помогу вам подняться по лестнице, матушка, предложила Элинор.
Когда они шли по холлу, Элинор вдруг увидела себя в огромном зеркале с позолоченной рамой и застыла на месте.
— Да-да, посмотри на себя, — сказала ей мать. — Что ты сделала со своими глазами, бесстыдница? — Она крепко сжала ее руку. — Никогда не думала, что мне придется вытерпеть нечто подобное. Я вовсе не уверена в том, что тебе нужно выходить замуж за Вильерса.
Она продолжала что-то говорить, но Элинор почти не слушала. Ее глаза с угольными ресницами и стрелками в углах казались в два раза больше. Ее губы...
Прекрасная. Загадочная. Чувственная. Так думала она про себя. И совсем не похожа на девственницу.
— Что за воронье гнездо у тебя на голове? — спросила ее мать. — Сейчас мы поднимемся, и я как следует, отчитаю Виллу за то, что она сотворила с тобой. Если ты готовишься стать герцогиней, то должна выглядеть совсем по-другому.
Элинор не могла отвести взгляд от своего отражения в зеркале. Эти загадочные глаза и капризно изогнутые губы. Эта леди не станет страдать по сбежавшему любовнику. Это ему придется вздыхать и томиться по ней.
— Я такова, каков этот век и его нравы, — прошептала она, глядя в зеркало.
— И долго ты намерена так стоять? — услышала она голос матери.
— Мне нравится, как я выгляжу, мама, — произнесла Элинор.
— Ты не похожа ни на герцогскую дочь, ни на герцогиню. Вильерс придает большое значение внешнему лоску. Ты никогда не увидишь его взлохмаченным, с прядями, выбившимися из-под ленты. Посмотри на его крахмальные воротнички, он возит с собой лакея, чтобы ухаживать за ними.
Элинор сознавала правоту матери, безусловно, желавшей ей добра. Но она не желает больше одеваться как бледная девственница.
Вечно вы критикуете меня, матушка, — жалобно произнесла она.
— Я говорю сейчас о Вильерсе. Каждый джентльмен имеет свои грешки, и я согласна смотреть на них сквозь пальцы. Но я непременно объясню ему, что он не должен говорить о своих незаконных детях ни при мне, ни при тебе. Я просто обязана внушить ему это.
— Не думаю, что так легко внушить ему что-либо, — заметила Элинор. — Он не из тех, кто легко меняется.
— Зато ты изменилась легко. Превратилась в настоящую... вертихвостку!
— Что, матушка?
— Я бы сказала и похуже, но думаю, ты сама понимаешь, что я имею в виду.
— Вильерсу нравится, как я выгляжу, — заявила она.
— Понятно, что ему нравится, раз он сразу сделал тебе предложение, — сказала герцогиня.
Про себя Элинор подумала, что Вильерс вовсе не оценил ее превращения и был слишком занят Лизетт. При этой мысли она горестно вздохнула.