— Тебе лучше поскорее вернуться в гостиную, — сказала ее светлость, как бы угадав ее мысли. — Эта Лизетт, такая непосредственная, ничуть не постесняется проглотить чужого жениха. Скушает и не заметит. Он так и нацелился на нее вначале.
— Бедняжка Лизетт, — произнесла Элинор. — Теперь он мой. Все ее надежды не оправдались.
Герцогиня насмешливо фыркнула и направилась к лестнице.
Вильерс любовно поглядывал на затылок своего сына Тобиаса, комфортно устроившегося на полу посреди разбросанных бабок. «Черт меня побери, если я когда-нибудь назову его Джуби, — думал он про себя. — У нас с ним одного цвета волосы, ему не хватает лишь нескольких белых стрелок. Посмотрим, что будет дальше». У самого Вильерса эти стрелки появились уже в восемнадцать. Он тогда испугался, решив, что скоро поседеет. Но этого не случилось.
Потом он увидел среди фамильных портретов один — свою копию. Далекий предок с таким же лицом и прической, с жесткими свинцовыми глазами и, по преданию, — бастард. Теперь он знал, откуда идет его линия.
У Тобиаса все те же фамильные черты. Эта мысль радовала его.
Лизетт, оглянувшись, одарила его светлость улыбкой. Впрочем, такой улыбкой она встречала каждого гостя. Он повидал многих красивых женщин, его бывшая невеста Роберта была изысканно красива. Но Лизетт... он никогда не встречал подобного совершенства. Она была похожа на целомудренную и веселую богиню.
— Смелей, к нам, — приглашала она к себе, на пол, из груды переливающегося незабудками шелка, сама похожая на чистый и нежный цветок.
Было отрадно наблюдать подобную непринужденность. Она была полной противоположностью леди Элинор Монтегю, которая готовилась войти в его семью.
— Я хочу дождаться леди Элинор, которая провожает свою мать, — ответил он.
Лизетт небрежно пожала плечами.
Подходит ли ему Элинор? Она быстро преодолела несколько лишних ступенек, разделявших их. Возможно, она сделала это лишь затем, чтобы как-то утихомирить свою мать? Он не предполагал, что в целой Англии может отыскаться леди, которая посмеет сама прилюдно объявить помолвку, словно он здесь только для мебели.
Наконец Элинор вернулась. Если Лизетт выглядела юной златокудрой богиней, то Элинор, со своей боевой раскраской, казалась наложницей из гарема, если таковой отыщется в Англии.
Ни слова не сказав, Элинор опустилась на пол. Ее пышные юбки на обруче взметнулись выше ее головы, предоставив на миг восхитительную лодыжку его жадному взору.
— Я только хотел спросить, не могу ли я предложить вам стул? — проговорил Вильерс с усмешкой, раздосадованный тем, что она игнорирует его.