— Я не переставал считать бабки! — крикнул он.
— Но теперь ты видишь, что я спрятала фишку! — повысив голос, сказала Элинор, покрутив ею перед его носом. — Во время игры я видела, что ты пытаешься смошенничать. Но я все время считала, и тебе не удалось смошенничать, а мне удалось!
— Ты странная леди, — неожиданно заявил Тобиас.
— Очень странная, — подтвердил Вильерс, становясь рядом.
Он и раньше это утверждал, подумала Элинор. А теперь то же самое делает эта козявка — его копия.
— Она была странной с колыбели, — рассмеялась Энн.
— Тобби, — попросила Элинор, вовсе проигнорировав их мнение о себе, — не поможешь ли мне подняться с пола?
Тобиас вскочил на ноги.
— По-моему, ты легкая как пушинка, — весьма благосклонно отозвался Тобиас, подавая ей руку. — Через пару месяцев я стану выше тебя.
— Ты такой же хвастун, как моя собачка, — заметила Элинор, расправляя фалды.
Он хотел возразить ей, сказать, что собака не умеет хвастать, но Элинор опередила его, повторив:
— Мой Ойстер — ужасный хвастун.
— Чем же он может хвастать?
— Своим хвостом. Он обожает свой хвост, но как ни вертится, не может рассмотреть его, потому что он очень толстый. Поэтому он любит подолгу кружиться на одном месте и лаять, чтобы я вдоволь налюбовалась на его замечательный хвост. — Она взяла стакан пунша с подноса.
Отец учил его быть сдержанным, и Тобиас не стал смеяться. Он лишь остановил на ней взгляд своих темно-серых глаз.
— Кроме того, — продолжила Элинор, — Ойстер чрезвычайно гордится своей способностью защитить меня.
— Защитить тебя? Но служанка рассказывала, что он совсем маленький.
— Возможно. Но сам он этого не знает. Иногда он думает, что каминная подставка для угля скалится на меня. И тогда начинает скалиться сам, рычит и подкрадывается к ней, чтобы укусить.
Тобиас молча смотрел на Элинор.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала она. — Сегодня Ойстер осрамился, он неправильно вел себя...
Мальчик улыбнулся.
— И третья вещь, которой он гордится, это его перчик, — заключила Элинор.
Теперь Тобиас рассмеялся.
— Я думал, леди никогда не говорят подобных вещей, — заметил он.
— Разумеется, они не должны говорить так. Но, зная, какие мужчины гордецы, мне захотелось это сказать, — продолжила Элинор. — Думаешь, что раз у тебя есть перчик, ты выше всех девочек и всегда побеждаешь их?
— Я в ужасе, ушам своим не верю, — раздался голос Вильерса. — Нет, это не леди, я должен искать себе другую жену.
— У моего песика малюсенький красноватый перчик, — продолжила Элинор. — Не знаю, чем там можно гордиться, но он все же гордится. Он думает, что у него просто королевский перец.