Ему на выручку поспешил Тобиас, вынырнувший из-за угла кареты. Люсинда мгновенно устремилась к нему, а Филлинда принялась ерзать у Вильерса на руках и даже слегка стукнула его по плечу своим маленьким кулачком, прежде чем он понял, что и она хочет встать на ножки.
Прячась за спиной Тобиаса, Люсинда крикнула Вильерсу:
— Ты не наш папа, Тобби отведет нас к нашему отцу, он обещал...
— Ваш отец перед вами, — показал тот на Вильерса с веселой улыбкой.
— Их отец он? — медленно произнесла Лизетт, с удивлением уставившись на Вильерса. — Боже, да вы просто образец мужчины!
При этих ее словах кто-то из слуг хихикнул и тут же словно поперхнулся.
Вильерс постарался придать своему лицу благородное отцовское выражение.
— Я ваш отец, который имел несчастье потерять вас, когда вы были совсем крошками. Но сегодня я счастлив вновь обрести вас.
— Ты умудрился потерять нас обеих, — печально изрекла Люсинда.
Филлинда пряталась за Люсинду, а та — за Тобиаса.
— Да, — понуро подтвердил Вильерс, — я потерял вас обеих одновременно.
— Какая грустная беспечность, — произнесла Лизетт не совсем дружелюбно.
— Я виноват, — признал Вильерс.
Что еще мог он сказать? Он раскаивался, он чувствовал свою вину все последнее время. Но, прежде всего он был герцогом и ощущал вес своего титула.
Тобиас подтолкнул Люсинду к отцу.
— Он не такой плохой, чтобы так бояться его, — напутствовал ее он, и это услышал весь штат прислуги в доме.
Вильерс привык к тому, что его жизнь проходит на глазах его лакеев, но в нынешней ситуации он казался смешным. Жало унижения, терзавшее его, вырвалось, несомненно, из дантовых кругов ада.
Он обернулся к Лизетт.
— Вы можете поручить этих детей вашему дворецкому? — спросил он. — Им нужно немного горячей воды и мыла.
— Дворецкому? Какая ерунда, я сама отведу их в детскую и сделаю все распоряжения.
Взглянув в ее улыбающиеся небесно-голубые глаза, обе малышки так и потянулись к ней.
Вильерс, пропустив вперед Элинор, тоже направился к дому. Когда она стала подниматься по ступенькам, он невольно залюбовался ее осиной талией, гадая, насколько зависит это ее достоинство от ее же корсета.
На самом верху лестницы они остановились вдвоем.
— Хотите знать, о чем я сейчас думаю? — спросила она с улыбкой.
— Я догадываюсь, так что увольте меня от этого, — подавленно произнес он. — Не надо говорить, как вы мне сочувствуете...
— О Люцифер, ангел первых лучей утра, каким блестящим было твое падение! — торжественно произнесла она и тут же вспорхнула прочь от него, еле сдерживая усмешку.
Ему нравился их флирт с Элинор, их игра. Но он не мог оставить за ней последнюю реплику. Оказавшись у себя, он прошел на балкон и заглянул в ее спальню. Убедившись, что служанка отсутствует, он легко проник к ней через окно.