— А я не прощу вам того, что вы посмели разыграть сцену, когда речь зашла о моей неминуемой смерти, — спокойно ответил Пауль.
Воцарилась гробовая тишина. Лицо Теи стало белым как мел, ее пухлые губы превратились в узкую полоску.
Неожиданно Пауль рассмеялся.
Злоба Теи накалилась до предела.
— Это была вовсе не сцена! — произнесла она непослушными губами.
Паулю ее слова не показались убедительными.
— Что ж, тронут до глубины души! — театрально заявил он.
Тею уже трясло.
— Я испугалась за вашего отца, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Совсем недавно он потерял жену и старшего сына, я только представила себе на мгновение, что с ним случится, если у него не станет еще и вас... Вот мне и сделалось плохо!
Неужели я отключилась, испугавшись за жизнь этого бесчувственного мерзавца? — думала она, испепеляя Пауля горящим взглядом. Неужели мое увлечение этим чудовищем настолько серьезно?
Он продолжал стоять у стены и смотрел на нее сверху вниз, саркастически улыбаясь.
— Мне стало страшно за вашего отца, — повторила Тея, раздражаясь все сильнее и сильнее. — Что же касается вас, то хоть сейчас упадите передо мной замертво, я и слезинки не пророню!
— Вот как? В таком случае, вам, наверное, будет приятно узнать, что я... — Он резко замолчал, его лицо напряглось.
— Что мне будет приятно узнать? — потребовала Тея.
Она заметила, как слегка зарделись его скулы. Если бы перед ней стоял любой другой человек, у нее не возникло бы сомнений в том, что он просто испытывает стыд. Паулю же были несвойственны подобные чувства, поэтому она пришла в замешательство.
— Так что же вы хотели мне сказать?
— Ничего особенного, — торопливо ответил он.
Ей в голову пришла вдруг очень простая мысль, объясняющая его странное поведение, и она незамедлительно ее выдала:
— Вы не прошли обследования! Не выполнили просьбу отца, а ему налгали! Так ведь?!
Он окинул ее высокомерным взглядом.
— То, что я сделал или не сделал, вас абсолютно не касается!
Его восклицание только подтвердило ее догадку.
— Но почему, почему вы отказались от обследования? — спросила она, вновь опускаясь на стул. — На вашем месте я непременно сделала бы это!
Щеки Пауля покраснели гуще — теперь не от стыда, а от страха, смешанного с отчаянием и возмущением. И, как бы защищаясь от ее упреков, он устало произнес:
— А что бы от этого изменилось, скажите на милость? Положим, мне ставят малоутешительный диагноз. Что дальше?
— Гм... Вы стали бы более внимательно относиться к своему здоровью... — пробормотала Тея растерянно.
— Это как? — усмехнулся Пауль. — Перестал бы заниматься половиной всех тех дел, в которых я вижу смысл своей жизни? Начал бы паниковать из-за малейшего дискомфорта в собственном организме? Или же с ужасом размышлял над тем, что мои дни сочтены?.. Это, что ли, вы имеете в виду?