Увидев мое отчаяние, Финан тоже заплакал — я знал, что он вспоминает свой дом. Я пытался вновь разжечь в себе гнев, потому что только гнев мог помочь мне выжить, но он упорно не желал просыпаться. И поэтому, вместо того чтобы злиться, я плакал и никак не мог остановиться.
То была тьма отчаяния: я внезапно осознал, что моя судьба — налегать на весло до тех пор, пока я не сломаюсь и мой труп не вышвырнут за борт.
Я исступленно рыдал.
— Ты и я, мы будем вместе, — сказал вдруг Финан.
Было темно. Хотя дело и происходило летом, ночь выдалась холодная.
— Что? — переспросил я, закрыв глаза в попытке остановить слезы.
— Мы будем вместе. С мечами в руках, мой друг, — пояснил он. — Ты и я. Так обязательно будет.
Сообразив, что ирландец имел в виду: мы освободимся и отомстим, — я безнадежно сказал:
— Пустые мечты.
— Нет! — сердито отозвался Финан.
Он подсел поближе и взял мои ладони в свои.
— Не сдавайся! — прорычал он мне. — Не забывай, что мы воины, ты и я, мы с тобой воины!
«Вернее, я когда-то был воином», — подумал я.
Было время, когда я и впрямь гордо носил сияющую кольчугу и шлем, но теперь я был всего лишь вшивым, грязным, слабым и слезливым рабом.
— Держи! — Финан вложил что-то в мою ладонь.
Это оказался гребень из оленьей кости, тогда мы везли эти гребни в качестве груза. Мой друг ухитрился украсть один и спрятать в своих лохмотьях.
— Никогда не сдавайся, — сказал Финан.
И я расчесал гребнем волосы, которые к тому времени уже отросли почти до пояса. Я расчесал их, распутав колтуны, вытащил из зубцов вошь, а на следующее утро Финан заплел в косы мои прямые волосы, а я сделал то же самое для него.
— Так заплетают волосы воины моего племени, — объяснил он, — а мы с тобой — воины. Мы не рабы, мы воины!
И хотя мы с ним по-прежнему были все такие же худые, грязные и оборванные, но отчаяние прошло, как морской шквал, уступив место гневу, который придал мне решимости.
* * *
На следующий день мы погрузили на корабль слитки меди, бронзы и железа. Мы вкатили на корму «Торговца» бочки с элем и наполнили оставшееся пространство грузовой клети солониной, ковригами черствого хлеба и кадками соленой трески.
Сверри развеселился, увидев, что мы заплели в косы свои волосы.
— Небось вы двое решили, что найдете женщин, да? — насмехался он над нами. — Или сами притворяетесь женщинами?
Не дождавшись ответа, Сверри молча ухмыльнулся. Он был в тот день в хорошем настроении и весь лучился от энтузиазма, что случалось нечасто. Он любил море, и по тому, как много провизии мы на этот раз загрузили, я догадывался, что наш хозяин собирается отправиться в долгое плавание. Так и оказалось.