Король выжидающе смотрел на меня.
— Ивар пришел в Эофервик, мой господин, — сказал я, — а Кьяртан послал людей, чтобы не позволить тебе добраться до Беббанбурга. Эти люди пытаются обратить тебя в бегство. Тогда они захватят твои крепости и твой дворец, уничтожат твоих сторонников саксов, а затем возьмут в плен и убьют тебя самого.
— И? — жалобно спросил Гутред. — Что же нам делать?
— Ясное дело что: мы запремся в крепости, мой господин. В безопасном месте.
— Где? — уточнил король.
— В Дунхолме, — ответил я. — Где же еще?
Гутред молча уставился на меня. Все молчали. Даже церковники, всего мгновение назад вопившие, требуя моей смерти, утихли. А я вспомнил Альфреда, который в ту ужасную зиму, когда весь Уэссекс, казалось, был обречен, думал не только о том, чтобы выжить, но и о том, чтобы победить.
— Если мы выступим на рассвете, — продолжал я, — и будем двигаться быстро, то через два дня мы возьмем Дунхолм.
— И ты сможешь это сделать? — спросил Гутред.
— Нет, мой господин, — ответил я, — мы сможем это сделать.
Хотя я не имел ни малейшего представления, как именно. Все, что я знал: нас мало, а врагов у нас без счета, и до сих пор Гутред смахивал на мышь в лапах котов, однако пришло время нанести ответный удар. А Дунхолм, поскольку Кьяртан послал множество своих людей охранять подступы к Беббанбургу, был сейчас слаб как никогда.
— Мы сможем это сделать, — заявил Рагнар и подошел, чтобы встать рядом со мной.
— Ну, тогда мы сделаем это, — заключил Гутред.
Таким образом, все было решено.
Священникам не понравилось, что я остался безнаказанным. А еще меньше им понравилось, что Гутред отмел все их жалобы и попросил меня пойти с ним в маленький дом, в котором поселился.
Гизела тоже пошла туда. Она встала у стены и наблюдала за нами. В комнате горел небольшой очаг. Был холодный полдень — первые заморозки, ибо надвигалась зима.
Гутред был явно смущен, оказавшись почти наедине со мной. Он слегка улыбнулся.
— Прости меня, Утред, — запинаясь, проговорил он.
— Ты ублюдок! — ответил я.
— Утред… — начал он, но не смог придумать, что еще сказать.
— Ты кусок горностаева дерьма, — сказал я, — настоящий эрслинг.
— Я король, — возразил он, пытаясь обрести достоинство.
— Тогда ты королевский кусок горностаева дерьма. Эрслинг на троне!
— Я… — Однако он не смог подобрать слов, поэтому сел на единственный в комнате стул и беспомощно пожал плечами.
— Но ты рассудил правильно, — заметил я.
— Да? — Его лицо прояснилось.
— Предполагалось, что ты пожертвовал мной, чтобы войска Эльфрика сражались на твоей стороне. И что с его помощью ты раздавишь Кьяртана, как вошь. Однако это не сработало! Кьяртан все еще здесь, и Эльфрик называет себя повелителем Берниции, а твои подданные датчане не сегодня-завтра восстанут. Так, спрашивается, чего ради я провел в рабстве больше двух лет?