Накануне я предложил ей вернуться в Уэссекс с отцом Виллибальдом, но Хильда заявила, что еще не готова встретиться с Альфредом. Я прекрасно понимал ее, а потому не настаивал.
— Думаю, она сочтет за честь стать компаньонкой твоей жены, — сказал я Гутреду.
* * *
В первую ночь похода мы встали лагерем в Онхрипуме, где маленький монастырь дал приют Гутреду, Эадреду и множеству церковников. Теперь в нашей армии насчитывалось около шестисот человек, почти половина из них — конные, поэтому огни нашего лагеря осветили все поля вокруг монастыря. Как командир личной стражи короля, я разбил свой лагерь поближе к зданиям монастыря, а мои подчиненные (теперь их насчитывалось сорок человек, почти все в кольчугах, награбленных в Эофервике) расположились неподалеку от монастырских ворот.
Первую часть ночи я стоял на часах вместе с Клапой и двумя саксами. Со мной был и Ситрик. Хотя я называл его своим слугой, но вовсю учил владеть мечом и щитом. Мне казалось, что через год-другой из мальчишки получится неплохой воин.
— Ты хорошо присматриваешь за головами? — спросил я его.
— Ох, и воняет же от них! — скривился Клапа.
— Не больше, чем от тебя самого, Клапа, — осадил я верзилу.
— Они в безопасности, мой господин, — заверил Ситрик.
— Вообще-то у меня должно было быть восемь голов, — заметил я и шутливо обхватил пальцами шею парнишки. — У тебя костлявая шейка, Ситрик.
— Но крепкая, мой господин, — ответил он.
Как раз в этот миг дверь монастыря открылась, и из нее выскользнула Гизела в черном плаще.
— Тебе следовало бы спать, моя госпожа, — пожурил ее я.
— Я не могу уснуть. Хочу прогуляться.
Гизела с вызовом уставилась на меня. Ее губы были чуть приоткрыты, и пламя костра поблескивало на ее крупных красивых зубах и отражалось в бездонных глазах.
— Куда ты хочешь пойти? — спросил я.
Она пожала плечами, все еще глядя на меня, и я подумал, что Хильда спит в монастыре.
— Оставляю тебя за главного, Клапа, — сказал я, — и, если вдруг явится Ивар, убей ублюдка.
— Да, мой господин.
Я слышал, как стражники захихикали, когда мы с Гизелой пошли прочь. Пришлось хорошенько на них рявкнуть, чтобы они замолчали. Я повел Гизелу к деревьям, что росли к востоку от монастыря, потому что там было темно. Она взяла меня за руку.
Гизела молчала, довольствуясь тем, что идет рядом со мной.
— Ты не боишься ночи? — спросил я ее.
— С тобой — нет.
— Когда я был ребенком, — произнес я, — то превратился в скедугенгана.
— А что такое скедугенган?
Слово было саксонским, незнакомым для нее.
— Движущаяся Тень, — пояснил я. — Создание, которое крадется во мраке ночи.