— Я шла пешком.
— Из Нигерии?
— Пожалуйста. Я очень устала.
— Ох. Да. Конечно. Да. Хочешь чашку…
Я не стала ждать ответа. Я убежала. Я оставила Пчелку на диване, посреди подушек из John Lewis[26] и помчалась наверх. Закрыв глаза, я прижалась лбом к прохладному стеклу окна спальни. Я набрала номер. Номер друга. На самом деле — больше чем друга. Лоренс был для меня больше чем другом.
— В чем дело? — спросил Лоренс.
— Ты грубо разговариваешь.
— О, Сара. Это ты. Господи, извини. Я подумал, что это нянька. Она опаздывает. А малыша только что стошнило. Прямо мне на галстук. Черт!
— Кое-что произошло, Лоренс.
— Что?
— Тут появился кое-кто, кого я не ждала.
— На похоронах всегда так. Все древние скелеты весьма театрально выходят из шкафов. И никуда от них не денешься.
— Да, конечно, но тут другое дело. Это… Это… — Я вдруг запнулась и замолчала.
— Прости, Сара. Понимаю, звучит ужасно, но я ужасно тороплюсь. Я могу чем-то помочь?
Я прижалась горячей щекой к холодному стеклу:
— Извини. У меня просто голова кругом.
— Это же похороны. Тебе и положено так себя чувствовать. Мне очень жаль, но тут уж ничего не поделаешь. Жаль, что ты не разрешила мне приехать. Как ты вообще?
— Ты имеешь в виду похороны?
— Я имею в виду всю ситуацию.
Я вздохнула:
— Ничего не чувствую. Полное отупение.
— О, Сара…
— Просто я сейчас жду похоронного агента. Вот и нервничаю немного. Это все равно что ждать в очереди у дантиста.
— Верно, — осторожно согласился со мной Лоренс.
Наступила пауза. Я услышала голоса детей Лоренса.
Они завтракали и баловались за столом. Я поняла, что не смогу сказать Лоренсу о появлении Пчелки. Сейчас не смогу. Мне вдруг показалось, что будет несправедливо добавлять еще и это к списку проблем Лоренса. Он опаздывает на работу, малыша стошнило ему на галстук, нянька задерживается… а я ему стану рассказывать про девушку из Нигерии, которую считала мертвой, а она теперь сидит у меня дома на диване. Нет, это было бы жестоко по отношению к Лоренсу. Вот что такое быть любовниками. Это не то же самое что быть мужем и женой. Чтобы оставаться в игре, следует вести себя предусмотрительно. Следует признавать за другим некоторое право на собственную жизнь. И я промолчала. И услышала, как Лоренс вздохнул. В этом вздохе прозвучало нечто близкое к отчаянию.
— Ну, скажи, что не дает тебе покоя? То, что ты почти ничего не чувствуешь, а должна бы?
— Это похороны моего мужа. Должна же я хотя бы грустить.
— Ты просто владеешь собой. Ты не истеричка. И поздравь себя с этим.
— Я не могу плакать об Эндрю. Я все время думаю о том дне в Африке. На берегу.