Джулии, однако, недолго удалось побыть одной.
Оглянувшись на звук отворяемой двери, она увидела на пороге комнаты Криса.
— Джулия, вы в порядке? — (Она лишь кивнула в ответ, боясь, что разрыдается, если произнесет хоть слово.) — Но я в этом не совсем уверен, — возразил Крис и еще на шаг приблизился к Джулии.
Теперь он стоял так близко от нее, что казалось, тепло его тела обволакивает ее. — Поговорите со мной, Джулия. Расскажите, что вас беспокоит? Его мягкий озабоченный голос журчал над ней, как струйка воды, падающая в иссохшую гортань.
Она сделала движение ему навстречу, уверенная, что в его объятиях найдет успокоение, забудется, освободится от мучительной боли. Но какое она имеет право думать о своем покое? Как смеет хоть на миг помыслить о том, чтобы облегчить свою боль?
И Джулия отшатнулась от Криса, вдруг обозлившись на него и его праздничный дом, а больше всего на судьбу, происками которой она сюда попала.
— Мне нужно лишь, чтобы меня оставили в покое, — отрезала она, поплотнее запахиваясь в халат, как если бы он мог скрыть ее от Криса и его внимательных глаз. — Я хочу побыть одна, — добавила она более решительно.
Крис еще некоторое время продолжал стоять, стараясь поймать ее ускользающий взгляд, словно полагал, что если достаточно долго и упорно смотреть ей в глаза, то можно разглядеть все, что происходит в глубинах ее души.
И все же он сдался.
— В таком случае мне лучше всего пожелать вам спокойной ночи. — Он слегка кивнул, повернулся и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.
Джулия издала вздох облегчения и на дрожащих ногах направилась к кровати. Ей было холодно… страшно холодно. Она даже не сняла халат, а прямо в нем залезла под одеяло, моля Всевышнего лишь о том, чтобы он помог ей как можно быстрее забыться сном.
— Она здорова? — с тревогой спросила Мейбл вернувшегося Криса.
Он в ответ беспомощно пожал плечами и сдвинул брови.
— Говорит, что здорова, но мне так не кажется.
Крис припомнил, с каким выражением лица она наблюдала за его возней вокруг елки. Взглянув на Джулию, он понял, что воображение унесло ее далеко от «Северного полюса». А когда он окликнул Джулию, написанное на ее лице беспредельное счастье уступило место ужасу, сильнейшему беспокойству. О чем она тогда думала? Какие картины проносились перед ее мысленным взором? — спрашивал себя Крис, но ответов не находил.
— Вероятно, у нее просто болит голова, — высказал предположение Док. — Ушиб очень даже может давать о себе знать.
— Болит‑то у нее болит, но вовсе не голова, — вставила свое слово Мейбл, распечатывая очередную коробку с яркими елочными украшениями и прищелкивая языком от восторга. — У нее болит сердце, и не от болезни, а от горя. От большого горя.