Бенджамин расправил плечи, улыбка заиграла на его губах.
— Хорошо, я буду выступать в тоге.
— Прекрасно. Теперь продолжим репетицию, сказал Крис, сверкнув в сторону Джулии благодарной улыбкой.
Репетиция возобновилась, Джулия уселась на свое место, не сводя глаз со сцены, где дети произносили слова своих ролей и пели песни. Она смежила веки, и ей представилось, что на сцене стоит одетая в костюм Ливви с сияющими глазами и поет с таким усердием, что ее голосок перекрывает все остальные. Видение становилось все отчетливее, а звуки репетиции как бы отдалялись от Джулии.
— Вы спите? — вдруг раздалось рядом с ней.
Джулия вздрогнула от неожиданности, но тут же узнала голос Бенджамина и источаемый им запах детства. Неохотно открыв глаза, она увидела, что Бенджамин усаживается на соседний стул.
— Нет, не сплю, — мягко ответила Джулия, поняв, что Крис объявил перерыв. Вокруг него столпились дети, которым он раздавал печенье и лимонад.
— Хотите лимонаду? — спросил Бенджамин. — А то я схожу и принесу.
Джулия покачала головой, желая одного: возвратиться в мир ее видений, насладиться воспоминаниями.
— Почему бы тебе не побегать в перерыве с Друзьями? — спросила она дружелюбно.
— Мне не хочется, — смущенно ответил, он. — Мне больше нравится сидеть здесь, с вами. — Он начал в обычном своем ритме болтать ногами, затем с любопытством взглянул на Джулию. — А у вас есть муж?
— Нет, я в разводе.
— И моя мама тоже. А дети у вас есть?
Сердце Джулии сжалось.
— Да, у меня… у меня маленькая девочка.
— А где же она? — улыбнулся до ушей Бенджамин.
— Она… она умерла в прошлом году. Ее сбила машина.
— Значит, она на небе.
— Наверное. — Руки Джулии конвульсивно вцепились в ткань пальто. Ей хотелось, чтобы Бенджамин ушел, чтобы этот разговор немедленно прекратился. — Мне кажется, тебе лучше возвратиться на сцену. Ведь репетиция вот‑вот начнется.
— Если ваша маленькая девочка на небе, то почему у вас такой грустный вид? — продолжал Бенджамин как ни в чем не бывало. — На небе повсюду красиво и никто никогда не болеет. — Он задумчиво воззрился на Джулию. — Если я попаду на небо раньше мамы, я бы не хотел, чтобы она печалилась. Небо…
— Бенджамин, иди на сцену! — уже потребовала Джулия, из‑за объявшей ее душевной боли не замечая, каким тоном она говорит.
— Ничего, ничего, я могу еще побыть здесь, — заупрямился Бенджамин. — А как звали вашу девочку?
Не выдержав этой пытки, Джулия, вся дрожа, вскочила.
— Я не желаю больше об этом разговаривать! воскликнула она, смутно сознавая, что говорит сердито, но не в силах изменить свой голос. Ее страдание затмило все вокруг. Она хотела одного прекратить разговор и уйти от мальчика с ясными глазами и запахом детства. — Иди к детям, Бенджамин.