Он знал, что умирает. За левой лопаткой торчала толстая стрела. И совсем близко от ее наконечника билось сердце... Девушка опустилась на колени рядом с псом, провела ладонями по густому серому меху. Пальцы коснулись липкой горячей влаги. Девушка поднесла ладони к лицу. Кровь.
"Весулк, малыш, что с тобой сделали... -- ее голос дрожал, по щеке пробежала светлая полоска".
Весулк, Добрый Волк, как она называла его, положил голову на колени Хозяйке. Сразу стало спокойно. Даже боль отступила. Он почти не чувствовал своего тела. Короткая дрожь временами пробегала по слабеющим мышцам. Ему, почему-то, было холодно. От этого холода не спасал даже густой мех, отросший в преддверии зимы.
Она гладила его по голове и беззвучно плакала. Он не забыл ее. Не забыл, как она кормила его, маленького щенка, который был так мал и слаб, что не умел самостоятельно есть. Он всегда возвращался. Он вернулся и сейчас. Чтобы умереть у нее на руках...
Облако было похоже на большого пса. Зверь лежал, уронив голову на передние лапы, а над ним склонилась светловолосая девушка в длинной белой рубахе, перехваченной тонким пояском. Девушку Квинт дорисовал мысленно, а затем она ожила. Немигающим взором Квинт смотрел в небо, наблюдая, как она притянула морду пса к своему лицу и поцеловала в нос. Пес лизнул ее мокрую от слез щеку, голова его клонилась. Девушка положила ее себе на колени и начала гладить, словно баюкая. Пес упокоенно вздохнул и закрыл глаза. Бок его вздымался все реже.
Почему-то мелькнула мысль: "Какая у нее маленькая ладошка".
Солнце клонилось к закату, разливая по небу охру и превращая высокие кучевые облака в глыбы розового мрамора, светящиеся изнутри. Посреди раскинувшейся внизу бухты, на зыбкой границе переливающейся золотом солнечной дорожки, маячила одинокая рыбачья лодка. Трещали цикады. Что-то крупное прогудело над ухом, уселось в волосах. Квинт мотнул головой, прогоняя незваного гостя, машинально сорвал сухую травину и сунул ее кончик в рот.
Облако медленно таяло в вышине, теряя сходство со зверем. На востоке небосвод темнел, приобретая фиолетовый оттенок. Пламя костра весело заплясало, добравшись до сухой, жарко горящей древесины. Невысокая, кривотелая сосна давно уже была мертва, но цепкие корни так жадно цеплялись за каменистую почву, что никакие ветры, гуляющие над морем, не смогли ее свалить. Свалил топор, и теперь она жарко трещала, порождая игру света и тени в стремительно сгущающихся сумерках.
Трибун сел и привалился спиной к большому валуну, подложив шерстяной плащ под спину. Достал из лежавшей рядом кожаной сумки комок воска и пару чисто оструганных и разнообразно заточенных деревянных планок. Покатал воск в руках, разогревая. Его пальцы, привычные к такой работе, быстро превращали бесформенный комок в грубое изображение сидящей девушки с псом, положившим голову ей на колени. До завершения фигурке было еще далеко, но Квинт уверенными движениями добавлял все новые детали. Отставив работу чуть в сторону, он рассмотрел ее, слегка покусывая при этом губу, и аккуратно, стараясь не помять, убрал обратно в мешок. Немного затекла спина. Не вставая, Квинт потянулся до легкого хруста в суставах, устроился поудобнее, и закрыл глаза.