На самом же деле Золотой имел в виду не только свое предприятие, которое надеялся со временем передать сыну. Будучи человеком наблюдательным, он давно подметил в Алмазе нечто такое, что заставляло его задумываться о делах более важных и значительных, чем торговля дубовыми досками и каштанами. Но чем дальше уносились его мечты, тем решительнее он тряс головой, тем крепче зажмуривал глаза, напуганный открывавшимися ему картинами.
Сначала Золотой решил, что имеет дело с обычным волшебством (подобные способности в определенном возрасте обнаруживают многие дети), однако способности эти, как правило, исчезали так же быстро, как гаснут искры, отлетевшие слишком далеко от костра. Он сам, когда был мальчиком, мог заставить собственную тень сверкать и переливаться всеми цветами радуги. Родители даже гордились им и заставляли повторять фокус с тенью каждый раз, когда в доме собирались гости, но лишь только Золотому минуло семь или восемь, он утратил свой волшебный дар и никогда больше не мог повторить этот трюк.
Когда Золотой впервые заметил, что его сын спускается по лестнице, не касаясь ступенек, он решил, что ему это просто почудилось. Но несколько дней спустя он увидел, как Алмаз взлетает вверх по ступеням, лишь слегка касаясь пальцами отполированных дубовых перил.
— А можешь ты так же спускаться? — спросил Золотой, и Алмаз ответил:
— О да, конечно. — И тут же, на глазах отца, слетел вниз, двигаясь плавно, словно облако, несомое теплым южным ветром.
— Когда ты успел этому выучиться? — только и сумел проговорить Золотой.
— А я и не учился. Просто однажды я понял, что умею это делать, — ответил мальчуган, не зная, одобряет ли его отец или, наоборот, сердится.
А Золотой не стал хвалить сына, ибо не желал, чтобы Алмаз гордился способностями, которые могли оказаться чем-то временным, преходящим, каким был его по-детски звонкий, чистый дискант. И без того, считал Золотой, с парнем носятся чересчур много.
Но примерно через год он увидел сына, игравшего на заднем дворе со своей подружкой Розой. Дети сидели на корточках, почти касаясь друг друга головами, и весело смеялись, но в их позах ощущалась какая-то странная напряженность, которая и заставила Золотого задержаться у окна, чтобы понаблюдать за обоими. На дорожке между Алмазом и Розой что-то прыгало, но Золотой никак не мог разглядеть, что именно. Быть может, это лягушка, гадал он. Лягушка, жаба или крупный сверчок…
Выйдя в сад, Золотой осторожно приблизился к детям. Он был крупным мужчиной, и двигаться бесшумно ему было трудно, но дети, поглощенные своей игрой, не заметили его. Между их босыми ногами на заросшей травой дорожке подскакивал и переворачивался в воздухе обыкновенный камень! Стоило Алмазу поднять руку, как камень послушно взмывал вверх; стоило ему немного покачать рукой, и камень зависал в воздухе; стоило ему опустить пальцы, и камень снова падал на дорожку.