Из здорового делового глаза скатилась слеза. Юстин испугался.
На его памяти дед не плакал никогда.
* * *
Того, что случилось в самой середине осени, никакое дедово гадание предсказать не смогло. Наверное, не солгал Хозяин Колодцев — будущего нет…
Юстин был дома — разгружал телегу дров, которую удалось накануне выменять на десять корзин «эльфушачьих» яблок. Носил дрова под навес, сортировал, складывал; перестук многих копыт услышал только тогда, когда всадники были уже совсем близко.
Пятеро. На высоких сытых конях, таких огромных, что Юстинова кляча была рядом с ними, как лягушка перед курицей. Бородатые. Хорошо одетые. Загорелые. Хмурые.
У каждого на поясе имелась сабля.
Юстин как стоял перед поленницей — так и опустил руки, и дрова выкатились на землю со звонким, каким-то даже музыкальным стуком.
— Отопри ворота, — велел старший всадник, глядя на Юстина поверх хлипкого покосившегося забора.
Юстин повиновался. Два всадника въехали во двор и спешились; трое остались снаружи.
Старший вытащил из-за пояса желтую, свернутую трубочкой бумагу. Развернул, провел по написанному толстым, как молодая яблоня, пальцем:
— Как звать?
— Меня? — в ужасе спросил Юстин.
Стражник поднял на него светло-голубые мутные глаза:
— Меня я знаю, как звать… Тебя, суслик!
— Юстин…
Стражник снова заглянул в свою бумагу.
— Ага, — сказал удовлетворенно. — Не зря, значит, в такую даль перлись…
Из дома вышел дед. Вышел — и будто врос в порог.
— Лет тебе сколько? — продолжал допрашивать стражник, не глядя на деда.
— Восемнадцать…
— Ага! — повторил стражник еще более удовлетворенно.
— В армию? — слабо спросил дед, придерживаясь рукой за дверной косяк.
Обладатель бумаги наконец-то заметил его. Поманил плохо гнущимся пальцем:
— Поди сюда, старый…
Дед чуть не упал, спускаясь с порога. Юстин бросился к нему, подхватил под руку.
— Родич он тебе? — спросил стражник, когда дед и поддерживающий его Юстин остановились прямо перед ним.
— Нет, — сказал дед, не опуская глаз. — Приемыш.
— Это молодец, что не врешь, — похвалил стражник. — Где взял? Как звали бабу, которая тебе его принесла?
— Фрина-гусятница, — с трудом выговорил дед. — Господин мой, помру без него. Не забирайте.
Стражник не обратил на его слова никакого внимания.
— А эта Фрина была мать ему?
— Нет. Мать его померла.
— А отец?
— А отца не знаю.
— Сколько ему было, когда ты его взял?
— Год ему был… Господин, не забирайте! Он хворый…
— А вот теперь врешь, — разочарованно сказал стражник. — Он здоровее нас всех, вон какой румяный…
И перевел взгляд на Юстина — а у того тем временем вся кровь ушла куда-то в живот, и щеки стали, наверное, белые-белые — во всяком случае, стражник хмыкнул: