— О Боже, смотрите! — воскликнул американец, уставившись на несколько заключительных рисунков.
Делия присела рядом с ним.
— В самом сердце Ада, — уточнил он.
— Где Данте расположил предателей, — ввернула Марджори. — И, среди прочих, Брута.
— Да я не об этом! Взгляните сами. Вот где все это принимает персональный характер!
Включенный на полную мощность фонарь выхватил из темноты группу расположенных особняком картинок. Тут не было похожих на карикатуры фигур, живописующих последние круги Ада, — их место занимали четыре фотографии.
— Это же я! — вырвался у Делии полный изумления возглас. И верно, это была она, почти неузнаваемая, запечатленная кем-то на пленке, сама того не ведая. А за ней виднелись улыбающиеся лица жениха с невестой — Тео и Фелисити. Тут же была и ее мать, глядящая на Ричи, который стоял рядом с Джессикой; та же, напротив, от него отвернулась. И на все это взирал с выражением суровой задумчивости ее отец.
Марджори тоже увидела свой фотопортрет. Его сделал кто-то в тот день, когда она выписалась из больницы и в каждой черте лица застыло несчастье. Под снимком не было подписи, но она могла бы добавить недостающий текст сама: «Знаменитая писательница Марджори Флетчер покидает больницу Святого Георгия, куда попала после несчастного случая, едва не окончившегося фатально».
Джордж оказался одним из персонажей группового фото. На фотографии был изображен высокий мужчина в шляпе и солнцезащитных очках, который одной рукой обнимал за плечи Хельзингера, а другой — еще какого-то человека. И мужчина в шляпе, и тот, другой, улыбались в камеру, но Джордж — нет. Напротив, он выглядел страдальчески — чувствовалось, что ему не по себе.
— Этот снимок сделали в тот день, когда мы узнали, что эта штука будет работать… — глухо и почти неслышно проговорил он.
На четвертой фотография был запечатлен Люциус: в военной форме, с напряженным лицом, — входящий в дверь, над которой развевался звездно-полосатый флаг. Его сопровождали два солдата с винтовками, по одному с каждой стороны. К этому снимку примыкало фото поменьше, с довольно зловещим пейзажем: озеро, джип возле него и какие-то двое мужчин в форме, привалившиеся к машине.
— Я хочу выйти. Мне надо на воздух, — прохрипела Делия, вставая и устремляясь к двери. — Мне нечем дышать.
Снаружи, на свету, где ветер мягко шелестел в листве и неумолчно щебетала какая-то птичка, Воэн закрыла глаза и сделала глубокий вздох; голова у нее кружилась. Со стороны Сан-Сильвестро доносился монотонный звон колокола, возвещающего молитву Пресвятой Деве. Его мерный ритм нес умиротворение.