— Муж Джессики, — пояснила Делия.
Джордж и Марджори шли в сторону дома, занятые беседой. Делия отстала, тревожась насчет Люциуса. Что с ним? Почему у него такой вид?
Воэн остановилась у фонтана с тремя женскими фигурами и присела на край каменной чаши.
— Сядьте. Сделайте несколько глубоких вздохов. Не торопитесь, придите в себя. У вас шок.
Финансист наклонился и плеснул в лицо водой. Потом подошел и сел рядом, бросив руки на колени. Уайлд смотрел вниз, на свои руки, как если бы они несли какую-то жизненно важную информацию.
— Это был какой-то важный военный эпизод? У вас напряженный вид на снимке.
— Напряженный? Можно и так сказать.
— Снимок был сделан в Америке?
— Нет, в Италии. Это было в Италии, ближе к концу войны.
— Вы готовились получить награду?
— Напротив. Я так нарядился, чтобы присутствовать на военно-полевом суде.
— Над кем?
— Надо мной.
— О! За что вас судили?
— Я убил своего. Офицера-союзника.
…Он проснулся рано утром под звук дождя. Дождь лил как из ведра, барабанил по железным крышам, градом отскакивал от капотов джипов. Ночью была сильная гроза, гремели раскаты грома, зигзаги и вспышки озаряли весь залив, по силе превосходя постоянно мерцающие огни вулканической активности на склонах горы.
Выехали на рассвете. Есть хорошее место, сказал его командир, очень подходящее место для кое-какой камуфляжной работы.
В армейском подразделении тактической маскировки и дезинформации Люциус оказался совершенно случайно. Поскольку он умел писать красками, еще будучи новобранцем, вызвался помочь в постановке шоу, которое устраивала их воинская часть. Казалось немного нелепым заниматься на войне раскрашиванием декораций. Но офицеры обожали шоу — говорили, что они помогают поддерживать моральный дух и все такое. Так что Уайлд взялся расписать сцену. Это был пейзаж; Люциус старался на славу и сам получал от работы удовольствие, находя в ней вдобавок приятное освобождение от огневой подготовки и работ со взрывчаткой.
Среди банок и кистей Уайлд забывал о том, что идет война. Разноцветные краски, запахи, обыденность происходящего — все это составляло разительный контраст с потом, кровью, страхом и напряженностью ожидания скорого финала, на который они все надеялись.
Так случилось, что среди зрителей оказалась какая-то крупная шишка. Люциуса перевели в подразделение, которое специализировалось на дезориентации противника. Они вводили врага в заблуждение, заставляя думать, что изображенная действительность и есть реальность. Эту методику переняли у британцев, которые занимались подобным с самого начала войны, хотя Уайлд слышал, что делалось это с определенным успехом даже во время Первой мировой. У британцев служил один парень — на гражданке он был иллюзионистом, — который умел выстроить липовый город прямо перед твоими глазами, и ты поклялся бы, что он настоящий.