Каждый из присутствующих выбрал свое местопребывание при штурме, и крепко обнявшись, они покинули Корнилова, зная что, могут больше не встретиться друг с другом.
Граф Ардатов только допивал свой стакан чая к завтраку, когда сильный грохот со стороны вражеских позиций известил о начале активных боевых действий.
- Атака, Михаил Павлович! Куда поедем - на Малахов курган или на 4 бастион? - звенящим от напряжения голосом спросил графа его ординарец поручик Хвостов.
- Там и без нас командиров хватит, не будем у них под ногами мешаться. Поедем на Александровскую батарею, посмотрим на флот господ союзников. Давно хотел посмотреть его в действии.
При упоминании об Александровской батареи у Хвостова кольнуло в груди. Это был самый передний край морской обороны Севастополя и потому, опасаясь за жизнь Ардатова, он осторожно предложил поехать на Николаевскую батарею, наивно говоря графу о гораздо лучшем обзоре противника, который открывался с её позиции.
- Обзор там может быть и лучше, только вот сегодня мое место на переднем крае. Сегодня все мы должны быть там. Сегодня у нас у всех главное испытание - молвил Ардатов, и поручик согласно кивнул головой.
Едва только загремели орудия противника, как адмирал Корнилов немедленно поскакал на передовую, намериваясь лично руководить обороной, а не сидеть в штабе и ждать известий. Первой его целью стал 4-й бастион, по которому французы сосредоточили большую часть огня осадных батарей. Стороннему наблюдателю могло показаться, что весь южный фланг Севастополя, охвачен двумя огненными линиями, которые усиленно извергали друг в друга огромное количество смерти. От многочисленных выстрелов и разрывов бастион был окутан густой синевой, из-за которой совершенно невозможно разглядеть, что на нем твориться, каково его положение.
Не обращая никакого внимания на многочисленные разрывы вражеских бомб, Корнилов прибыл на бастион в сопровождении своего флаг-офицера Жандра и майора Тотлебена. Выслушав рапорт командира бастиона, он смело направился к брустверу и стал наблюдать за результатом стрельбы артиллеристов. Наблюдая в подзорную трубу, он то и дело вносил коррективы в ведения огня, предлагая изменить прицел. Стоя на самом переднем краю обороны, в мундире с блестящими эполетами, Корнилов стремился своим видом вселить в гарнизон бастиона уверенность в победе над врагом, и это ему превосходно удавалось. Ободренные присутствием адмирала, русские артиллеристы с удвоенным рвением и азартом принялись палить по врагу, и вскоре после очередного выстрела с бастиона, у французов взорвался пороховой склад.