Беляев сидел с супругой в первом ряду правительственной ложи и периодически обращался к Скорочкину с вопросами, возникавшими у него по мере развития сюжета.
– А это кто?
– Это Троцкий, Борис Нодарьевич.
– Как Троцкий? Теперь что, и Троцкого показывают?
– Теперь всех показывают. Время такое…
– И он что же: злодей или положительный персонаж?
– Он, Борис Нодарьевич, к Ленину совсем не плохо относится. Он даже понимает где-то, что если Ленина не станет, то ему несдобровать…
– Ну, это-то понятно… Я про другое. Как же теперь быть с точки зрения разъяснения истории? После вот таких спектаклей… Троцкий – он, между прочим, как был троцкистом, так до самой смерти им и остался. А троцкизм – это тот же марксизм-ленинизм, только вид сбоку. Это с одной стороны. А с другой – он же был против Сталина. Получается, что надо сегодня его, так сказать, похвалить за историческую прозорливость…
– Учтем! – раздалось за спиной генсека.
– Кто это? – подозрительно качнул затылком Беляев.
– Это автор пьесы, Борис Нодарьевич!
– А-а… Тогда вот что, товарищ автор. Вы все-таки зря про Свердлова эту историю придумали. Я, конечно, за этот, как его, плюрализм… Но все равно нельзя такой, понимаешь, антисемитизм поощрять. Как это его рабочие на митинге избили? То есть получается, что советские рабочие, уже при самой советской власти, избили до полусмерти соратника вождя… Все думают, что Яков Михайлович от неожиданной инфекции умер, а он, видите ли, погибает от руки… точнее сказать, от ноги русского пролетариата. Не здорово это, – сурово подвел итог Беляев. – Плохие намеки. Так недолго…
– Борис Нодарьевич! – робко вмешался главный режиссер, который тоже стоял за спиной генсека. – Мы все воссоздавали по архивам, по воспоминаниям современников…
– Бросьте! – грубо прервал его недовольный генсек. – Какие архивы? Вон у вас Ленин в маразме с женой разговаривает. Что, тоже из архивов их диалог записывали? Может, еще скажете, что пленка магнитофонная сохранилась? Вы же придумали все! Так? Вот и про Якова Михайловича… Не надо вот этого. Не надо архивной пыли…
– Но, Борис Нодарьевич, – не унимался главреж, – спектакль потому и идет на ура, что мы пытались сказать зрителю то, что от него десятилетиями скрывалось. Вы же сами открыли эту дверь к правде истории…
– Слушайте, Олег Ефремович! Хватит мне голову дурить! Знаю я, как она, эта правда, пишется! Тогда одни врали. Теперь другие… История ведь вещь непредсказуемая. Ее пишут для того, чтобы изменить настоящее! Поняли?! Я ведь почему против? Потому что это опасная забава – власть ногами попирать… Любую власть… Уберите про Свердлова! Ни к чему это…