Она закрыла дверь и снова заперла на задвижку.
Дети спустились вниз: им надо было убедиться, что ужас остался позади. Джон и Генри тщательно осматривали вязанку дров. Джейн, Сьюзен и Люси, закутавшись в одеяло, сидели перед огнем, а Мэдди отправилась подогреть немного молока. Мистер Райдер спокойно чистил свой пистолет и наблюдал за происходящим.
Дети пили молоко, засыпая ее вопросами, на которые она не знала ответов. Правда, как и все дети, они вполне удовлетворились тем, что это был какой-то «плохой человек». Однако самой Мэдди такого объяснения было мало.
— Не могу представить себе, для чего он это делает, мистер Райдер, — сказала она, снова ложась на кровать. — Как видно, вламываться в дом он не хочет. Когда он появился в первый раз, на двери даже настоящего запора не была — всего лишь деревянная щеколда: Толкни ее хорошенько — и она откроется. Но он даже не попытался.
Он натянул одеяло на ее плечи.
— Должно быть, он чего-то хочет.
— Да, но чего? У нас нет денег и очень мало вещей. Даже коттедж нам не принадлежит. Какую выгоду он может получить, запугав женщину и пятерых детей?
— Возможно, удовлетворение? — предположил он. — Существуют на свете мерзавцы, которым это доставляет удовольствие.
Она обдумала сказанное и продолжила:
— Не могу припомнить, чтобы я кого-то оскорбила.
Кроме мистера Харриса, управляющего поместьем, вдруг подумала она, хотя всего лишь напомнила ему о соглашении об оплате аренды, которое существовало между ней и сэром Джаспером.
— Сколько раз такое случалось?
— Это уже четвертый случай за последние две недели, — сказала она, вспомнив, что именно в это время приезжал мистер Харрис, требуя заплатить повышенную арендную плату.
— Сейчас ничего нельзя предпринять, так что закройте глаза и постарайтесь немного поспать, — сказал он, снова придвигая ее к себе. Над тем, что нам с этим делать, мы подумаем утром.
«Это его «мы» очень успокаивает», — подумала она, мало-помалу расслабляясь и засыпая. Как и тепло его тела, прижавшегося к ней.
Он понял, что так плотно прижался к ее телу, что его колено лежит между ее мягкими бедрами.
Его тело было крайне возбуждено. Оно изнывало от желания.
Ему следовало бы отпустить ее и отвернуться. Ведь он дал ей слово джентльмена.
Однако их тела улеглись так сами, во сне, так что это нельзя считать умышленной попыткой соблазнения. И он не мог заставить себя пошевелиться.
К тому же ему хотелось посмотреть, как она на это отреагирует. Может быть, она, подобно ему, разрывается между искушением и здравым смыслом?
Что касается его, то, по его мнению, правила приличия тут вообще ни при чем.