— Как же получилось, что английская девочка прожила во Франции целых десять лет?
— Это длинная история.
Он улыбнулся:
— Мне спать не хочется. А вам?
Ее даже в дрожь бросило. Когда к ней прижималось его большое теплое тело, ей было совсем не до сна.
— Мой отец встретил мою мать в Париже как раз накануне своего тридцатилетия. Ей было тогда семнадцать, она были очень красива, а ее семья богата, — сказала она. — Папа был весьма хорош собой и унаследовал довольно приличное состояние. Но он был англичанином. Мой дедушка презирал англичан. Он заявил папе, что выпорет его кнутом на конюшне, если тот попытается еще раз увидеться с мамой. — Она вздохнула. — Папа был в ярости.
— Любой на его месте разозлился бы.
Она кивнула.
— Папа был очень самолюбив и решил во что бы то ни стало заполучить ее.
— И это абсолютно понятно, — усмехнулся он, явно видя в этом романтическую сторону.
Она продолжила рассказ:
— Это было в самом начале революционного террора, и округ царил хаос. Мамины отец и брат вышли однажды утром из дома и были растерзаны озверевшей толпой. Бабушка знала, что толпа в любую минуту придет за ней. В ужасе за судьбу мамы, она позвала к себе моего папу и сказала, что если он сумеет вывезти ее в целости и сохранности из Франции, то может жениться на ней. Он так и сделал.
На этом месте ей следовало бы закончить историю словами: «И стали они жить-поживать да добра наживать», — но она не могла заставить себя сказать это, потому что счастливы они не были.
Он нахмурил лоб.
— А ваша бабушка? Она с ними не поехала?
— Нет. Бабушка служила королеве Марии Антуанетте. Она могла покинуть Париж, не узнав о судьбе королевы. Но она не разделила ее судьбу, она выжила. И всю оставшуюся жизнь чувствовала себя из-за этого виноватой.
— Вы ее любили?
— Любила. Мне ее до сих пор не хватает, — сказала она чуть охрипшим голосом.
— Судя по всему, она была замечательной женщиной.
— Да. Это она научила меня держать пчел... А также очень многому другому.
Мэдди всегда гордилась своей бабушкой, хотя признавала, что ей свойственна некоторая эксцентричность. Бабушка, например, жила как простая крестьянка в деревенском доме. Это ее ничуть не смущало и не мешало сохранять при том манеры знатной дамы.
«У нее винтиков в голове не хватает», — говорил о ней ей отец, но при этом оглядывался, боясь, как бы она его не услышала.
Если бы отец мог увидеть сейчас собственных детей, которые жили в ветхом коттедже, питались овощами, которые сами выращивали, разводили кур и пчел, совсем как это делала бабушка, понял ли бы он весь парадокс ситуации? Наверное, нет.