Насколько все же невероятна сила вымысла, пусть даже потраченная на то, чтобы произвести впечатление на публику. Не удивительно, что эту книгу запретили на территории Рейха. «Я сам первым запретил бы ее, — подумал консул. — Жаль, что я вообще ее открыл. Но теперь делать нечего — надо дочитать до конца».
— Пришли моряки с германского судна, — сообщил секретарь. — Им надо у вас отметиться.
— Да, — вздохнул Рейс и прошел в дверь, ведшую в кабинет для официальных встреч. Там его ожидали трое моряков. Все одетые в грубые серые свитера. Белокурые, со строгими, немного нервозными лицами.
— Хайль Гитлер! — Рейс воздел в приветствии правую руку и дружески улыбнулся посетителям.
— Хайль Гитлер, — нестройно ответили они и принялись доставать свои бумаги.
Отметив морякам визы, консул немедленно вернулся в личные апартаменты, где сразу возобновил чтение «Саранчи».
Потревоженный секретарем, он не заложил то место, на котором был прерван, и теперь, открыв книгу наудачу, наткнулся на имя посреди еще не читанной страницы: «Гитлер». Он не смог заставить себя листать назад и возобновил чтение прямо отсюда. Кровь мгновенно прилила к его голове.
Он понял, что описывается суд, суд над Гитлером. Сразу после окончания войны. Над Гитлером, над Геббельсом, над Герингом, над всеми остальными. В Мюнхене. Теперь, судя по всему, Гитлер должен был ответить на вопросы американского обвинителя.
«…Словно бы ожил черный дух недавнего прошлого. Его дергающееся, полуразрушенное тело судорожно вздрогнуло, голова поднялась. Из губ, с которых непрестанно стекала слюна, вырвался хрип, а потом — полушепот-полулай: „Германия, я здесь!“ По залу прокатилась волна шума, все они прижали к ушам наушники, напряженные лица русских, американцев, британцев и немцев казались похожими друг на друга. „Да, — подумал Карл. — Они снова разбили нас. И он снова стоит перед всем миром. Но они нас разбили, мало того — они разоблачили этого идола, этого недоделанного сверхчеловека, они показали всем, кто он на самом деле… Одно только…“»
— Барон?!
Рейс сообразил, что в кабинет снова зашел секретарь.
— Да занят же я! — Он раздраженно обернулся и захлопнул книгу. — Бог знает, удастся мне ее когда-нибудь дочитать?!
Нет, безнадежно.
— Еще одна шифровка из Берлина, — сказал Пфердхофф. — Я взглянул на нее, когда они принялись ее расшифровывать. Речь идет о политической ситуации.
— О чем же там речь? — пробормотал Рейс, потирая лоб ладонью.
— Неожиданно для всех по радио выступил доктор Геббельс. Очень существенное выступление. — Пфердхофф был нешуточно возбужден. — Я полагаю, что мы должны получить полный текст и добиться, чтобы перевод появился в местных газетах.