— Это смотреться так, как будто проектировать какой-то еврей, — подытожил Лотце, глядя вниз.
Бэйнс внимательно присмотрелся к нему. На какое-то мгновенье ощутил неуравновешенность, некий психопатический изъян немецкого мышления. Действительно ли Лотце так думает? Искренне ли его замечание?
— Надеюсь, мы еще встретиться в Сан-Франциско, — сказал Лотце, когда ракета коснулась земли. — Я огорчаться, если не иметь возможность поговорить с земляком.
— Но я не являюсь вашим земляком, — возразил Бэйнс.
— О да, это так. Но наши расы очень близко. Можно сказать — мы принадлежать к одна раса. — Лотце завертелся в кресле, высвобождаясь от ремней.
«Действительно ли я близок этому человеку в расовом отношении? — думал Бэйнс. — Можно ли утверждать о нашей принадлежности к одной расе? В таком случае во мне заложен такой же психопатический сдвиг. Да, по сути весь наш мир психопатичен. Власть находится в руках безумцев. Как давно нам это известно? Или мы свыклись с этим? И… многие ли об этом знают? Но наверняка не Лотце. Очевидно, если человек отдает себе отчет в том, что ошибается, он уже не пребывает в заблуждении, и процесс выздоровления начинается. Человек пробуждается. Думается, лишь немногие понимают это. К сожалению, не везде и не все. Но широкие массы… они-то что думают? Или сотни тысяч жителей этого города? Считают ли они, что окружающий их мир в норме? Или так же догадываются, и проблески истины доходят до них?
В конце концов, что означает «заблуждающийся?» Всего лишь юридическая формула. В чем тут дело? Я вижу все и ощущаю, но как на самом деле?
Взять хотя бы то, что они вытворяют. Все — от сплошного неведения. И это их незнание других людей. Абсолютная их нечувствительность по отношению к тому, что они делают с другими, к истреблению, которое они начали и все еще продолжают. Нет. Не то. Я и сам не знаю и лишь что-то ощущаю интуитивно. И все же… они целенаправленно жестоки… не в этом ли суть дела? Нет. Боже. Я ведь не способен дать всему этому определение. Они пренебрегают целыми фрагментами действительности. Верно, но должно быть что-то еще. Их планы. Освоение планет. Безумное, не поддающееся осмыслению, впрочем, так же, как и завоевание Африки, а еще раньше — Европы и Азии».
«А эта их перспектива и, непременно, космических масштабов. Нет ни отдельного человека, ни ребенка, — но всегда существует некая абстракция: раса, страна. Volk. Land. Blut. Ehre[10]. Честь и достоинство — но не отдельных людей, a Land. Для них реальна лишь абстракция, действительность же им неведома.