— Дорогой коллега, — продолжал мэтр Гарсия, — позволено ли будет спросить, что вы сами думали об этой поездке еще до того, как она состоялась?
— Я был удивлен. Я не был знаком с госпожой Прадье и подумал: наверное, она большая оригиналка, чудачка какая-то, хочет, видимо, сначала сбегать по магазинам, а потом на минутку встретиться со мной.
Кто-то засмеялся.
— Сразу после поездки вы разговаривали с моим подзащитным?
— Да, около двух тридцати.
— Какой была его реакция?
— Бурной. Он рассердился, спросил, не ошибся ли я. Мне показалось, что он говорит искренне.
— Странно, однако! — вскинулся прокурор. — Надо обладать удивительной наивностью, чтобы при вашей профессии не распознать сразу хитрость и лицемерие!
Мэтр Сардо иронически усмехнулся:
— Именно так. Обладая тридцатилетним опытом, я могу позволить себе утверждать, что господин Прадье ни в коем случае не притворялся.
— К свидетелю больше нет вопросов?
— Есть, — ответил мэтр Гарсия. — Господин Прадье говорил вам о своих намерениях?
На лице поверенного появилось грустное выражение.
— К несчастью, да! Он сказал: «Ладно, она еще у меня узнает!»
Воцарилось молчание, и Ольга поняла, что адвокат Луи выиграл сражение. Теперь никак не могло идти речи о предумышленном убийстве. Прокурор, видно, тоже это понял, он весь съежился, как маленький мальчик, которого поймали на какой-то шалости.
— Заседание откладывается до четырнадцати тридцати, — объявил председатель.
Ольга провожала взглядом мужа, выходящего под конвоем жандармов. Уже двенадцать. Как быстро пролетело время! Она хотела встать, но увидев, что никто не шелохнулся, осталась тоже сидеть. Каждый боялся потерять свое место.
— Вечером приговор, — сказал кому-то сосед.
Она вздрогнула и поглядела на говорившего.
Тот с аппетитом жевал.
— Всегда так бывает. Гарсия получил то, что хотел. И теперь дело пойдет быстро. Сейчас этот малый из прокуратуры начнет распинаться об убийстве, скажет, что Прадье сжег труп, но все равно он проиграл.
Ольга набралась храбрости и спросила нарочито беззаботно:
— Как вы думаете, сколько ему дадут?
— Ну, лет десять… двенадцать… Если бы доказали предумышленное убийство, получил бы двадцатку. А так десять. Шесть-семь лет отсидит. А то и меньше.
Она подумала, что это справедливое наказание за все, что она вынесла.
— А если бы он не признался?
— Было бы хуже! — ответил сосед, разрывая зубами полиэтиленовый пакет с солеными огурцами. — Вообще-то, хорошо — так бы до конца ничего и не выяснили, но ведь улик-то все равно слишком много. Его бы судили как за предумышленное убийство. А тогда двадцать лет. И срок уж так легко не сбавят.