— Как вы знаете, сочинение, удостоенное первого приза, будет помещено в памятную капсулу вместе с лучшими работами, отобранными в других средних школах Асии, а также в Кобе, Осаки, Амагасаки и Нисиномии. Эти эссе — наши послания людям будущего. Капсулу торжественно вскроют в двухтысячном году. — Госпож Фукусима делает эффектную паузу.
Я перевожу взгляд с Хидеко на Миёко и Норико Мои подруги от волнения сжали кулаки.
— Рада сообщить вам, — продолжает госпожа Фукусима, — что чести быть признанной автором лучшего сочинения удостоилась единственная десятиклассница, попавшая в число финалисток.
Мое сердце остановилось. Через пару секунд госпожа Фукусима называет мое имя, и Норико, вскочив со стула, издает радостный вопль.
— Примите мои поздравления, — заканчивает свое обращение госпожа Фукусима. — Все вы написали достойные работы.
Радио выключили. Короткая тишина, и снова гул голосов. Норико и Миёко, наклонившись через стол, душат меня в объятиях. Я сижу как окаменевшая. Встаю, обнимаю подруг и снова плюхаюсь на стул.
— Я так счастлива! — говорит Миёко. Ее глаза блестят от слез.
— Молодец, — добавляет Норико. — Я знала, что ты выиграешь.
Подошли две сидевшие неподалеку девушки из двенадцатого класса. Пожали мне руку и сказали:
— Здорово! Поздравляем тебя.
Обеденный перерыв подходит к концу. Кафетерий пустеет. Девочки, проходящие мимо нашей троицы, на пару секунд останавливаются.
«Поздравляем, Мегуми!»
Они напоминают мне старших сестер Кейко, которые относились ко мне и моей бывшей подружке с некоторым снисхождением, но все же, если мы бывало ушибемся или разревемся, всегда приходили на помощь. На какой-то момент мне стало неловко, что я столь критически оцениваю двенадцатиклассниц, однако я понимаю, что вскоре забуду об их поздравлениях и останусь при своем, не слишком лестном для них, мнении.
Уголком глаза я заметила Хидеко, обладательницу второго приза. Встав из-за стола, она направилась в мою сторону. Подойдя шагов на десять, она улыбнулась и протянула мне руку. Ее рука тоньше и меньше моей. И тут я попыталась представить, как мое сочинение будет читаться в 2000 году. К тому времени многое изменится. И я сама буду смотреть на некоторые вещи совсем по-другому. Наверное, и почерк у меня будет другой. Например, почерк матери сейчас заметно отличается от того, каким был в юности. А может, в 2000 году, если мне удастся перечитать свое сочинение, я почувствую стыд и смущение.
— Ты должна гордиться своим успехом, — сказала Хидеко на прощанье. Высоко подняв голову, она идет легкой походкой, лавируя между стульями, и исчезает в дверном проеме. Ей тоже есть чем гордиться: написала хорошую работу и, уступив мне первое место, нашла в себе силы поздравить меня. А ведь могла бы повести себя как обиженный судьбой неудачник. Я, кстати, в детстве иногда разыгрывала из себя несчастную. Кто знает, может, еще раз когда-нибудь разыграю?