Теперь я отвечу на твой вопрос, хотя и знаю, что мой ответ тебе не понравится. Насчет телефонных звонков. Боюсь, что это исключено. Пойми, Мегуми, как я буду страдать, слыша твой голос и зная одновременно, что не могу тебя видеть. Уверена, ты чувствуешь то же самое. Письма — другое дело: мы пишем их в одиночестве, можем собраться с мыслями, найти друг для друга слова утешения. А разговаривая по телефону, трудно оставаться спокойной. Мы обе будем плакать и станем еще несчастнее, чем сейчас. Думаю, ты меня поймешь.
Прости, что написала это письмо с запозданием. Я хотела ответить немедленно и сразу же написать, что я категорически против телефонных звонков. Но я боялась тебя огорчить и поэтому все откладывала. Думала снова и снова, молилась, обращаясь за советом к Богу. Но ответ мой остается прежним. Еще раз прости меня. Знай, что я думаю о тебе денно и нощно, что ужасно скучаю и люблю тебя.
До свиданья. Передай, пожалуйста, привет всем Като.
Твоя мама, Чи».
Сложив письмо, я сунула его в карман.
— Пойду, пожалуй. — Голос мой звучал тихо и жалобно.
Все же мать — ужасная трусиха. Боится разговаривать по телефону, так как мы можем расплакаться. Боялась сразу написать письмо, испугавшись, что я расстроюсь. А я, наоборот, расстроилась, что она так долго молчит. Если уж собралась сказать «нет», то говорить нужно сразу, а не держать меня в неведении месяц с лишним. И зачем начинать письмо с каких-то малозначащих новостей? Почему она не может понять, что я в любом случае хочу знать правду, какая бы она ни была?
— Дурацкое письмо, — выпалила я, спускаясь вслед за Кийоши по ступенькам. — Представляешь, моя мать не хочет разговаривать со мной по телефону: боится, как бы мы с ней лишний раз не расстроились. Но не может сказать этого прямо. Начинает письмо с того, что они с дедом вышивают, советует мне не засиживаться допоздна за уроками — здоровье, мол, дороже. Как она могла написать такое глупое письмо?
Остановившись на середине лестницы, Кийоши обернулся ко мне.
— Твоя мама хочет как лучше, — сказал он назидательным тоном. — Сообщает тебе в первую очередь приятные известия. Бережет твои чувства. Эгоистично с твоей стороны винить ее за это.
Реплика Кийоши настолько меня удивила, что я не нашлась с ответом. Мои школьные подруги, выслушав мой рассказ, сказали бы примерно следующее: «Просто ужас! Жаль, что она поступает так неразумно». Или: «Сочувствую. Я бы тоже расстроилась». Конечно, я бы не придала их словам особого значения, но все же сочувствие подруг помогло бы мне. Почему же Кийоши не может сказать что-нибудь в том же духе? Я бы поняла, что он беспокоится обо мне, хотя ему и представить трудно, через что мне довелось пройти. Я уверена, ни одна девочка не бросила бы мне такого упрека, зная, что я и так достаточно несчастна. Раньше Кийоши черствостью не отличался. Но в последние год-два он словно совсем перестал меня понимать. Скажем, кто-то меня обидит. Так Кийоши обязательно встанет на сторону того человека, убеждая меня, что в жизни нужно быть справедливым, а не пристрастным.