— Мне тоже плохо без твоей матери, — сказала я, обращаясь не к нему, а к небесам.
Тору положил руку на мою. Я продолжала молча смотреть на небо. Мои пальцы, запорошенные сухим песком, переплелись с теплыми пальцами Тору.
В начале второго Тору остановил машину за углом нашего квартала. Я заранее предупредила его, чтобы он не подъезжал к дому: бабушке не нужно знать о моих похождениях.
— Вообще-то она плохо слышит, а отец поехал в Хиросиму, но в принципе мой комендантский час начинается в девять вечера, — сказала я.
— А ты сказала им, что больше не будешь по воскресеньям вечером ходить в церковь? — улыбнулся Тору.
— Нет, не сказала.
— Тогда это будет время наших встреч, если ты не передумала насчет церкви.
— Не передумала.
— Тогда в семь на автостоянке у бара, договорились?
— Договорились, — ответила я машинально.
— В семь, не забудь.
— Послушай, но это значит, что я буду обманывать бабушку? Она ведь будет думать, что я пошла в церковь.
— Ну и пусть думает.
— И что — это тебя не колышет? Ты тоже соучастник.
— Брось, — засмеялся Тору. — Все иногда врут родителям и бабушкам. Эта ложь безвредная. Вот когда посторонних людей обманываешь, это действительно нехорошо. Разве я не прав?
Прав, конечно. Я никогда бы не солгала подругам или учителям. Да и бабушке с отцом не солгала бы, если бы они не держали меня в ежовых рукавицах.
— Хорошо, — сказала я, — забудем о бабушке.
— Вот и прекрасно. В любом случае, если что-то срочное, ты всегда можешь найти меня в баре или дома. И не обязательно дожидаться меня в машине. Если ты на секунду заглянешь в бар, босс возражать не будет.
— Спасибо.
— Я подожду здесь, пока ты не войдешь в дом, — Тору слегка сжал мне плечо. — Спокойной ночи.
Я выбралась из машины и пошла к дому. Тихо повернула ключ в замке, открыла дверь и помахала Тору на прощанье. Переступив порог, я услышала, как он отъезжает.
Осторожно закрыв дверь, я сняла кроссовки и стала красться по коридору. В любую секунду может распахнуться дверь бабушкиной комнаты, и тогда… Мне пришла в голову гениальная идея. Я пробралась в кухню, открыла холодильник и налила себе стакан соку. Затем поставила стакан на стол. Если бабушка услышит, как я поднимаюсь по лестнице, то, увидев стакан, она решит, что я среди ночи спустилась вниз просто из-за того, что мне захотелось соку. А немытый стакан оставила по привычке — такая уж я неаккуратная. Поворчит, конечно, но до правды не докопается. Успокоив себя, я стала подниматься по лестнице. Как я ни старалась, но она все же скрипела.
На письменном столе так и лежит чистый лист бумаги. Я села, стараясь, чтобы ножки стула не царапали пол, включила настольную лампу, взяла авторучку и написала: «Мама, я одинока и несчастна. Скучаю без тебя и сержусь. Разреши мне приехать к тебе».