— Мария…
Она высыпала нарезанную петрушку в сковороду с грибами.
— Белла Мария…
И когда она повернулась и посмотрела на него, он наклонился и поцеловал эту сияющую улыбку.
Наверное, у него еще было время вернуться в прежнюю размеренную жизнь. Если бы они не обменялись поцелуем. И если бы этот поцелуй не был бы тем, чего он ждал так долго, если бы она не была той единственной женщиной, с которой сбываются мечты, которая заставляла казаться возможным любое чудо.
Поцелуй, единственный сладчайший поцелуй — и стена, которую Полли старательно строила вокруг своего сердца целый год, рухнула.
Нет, были же еще и три недели переглядываний, которые из холодных стали очень, очень горячими. И улыбки, изменившиеся полностью: сначала равнодушные, теперь полные нежности.
Три недели взглядов и поцелуй. И немного пасты с грибами и сливками, приготовленные человеком, который не казался больше Дьяволом, скорее, Адонисом во плоти.
После того поцелуя Люк не сказал больше ни слова. Они пообедали и вернулись в ресторан. И вечером, в течение таких долгих часов — пока они убирали со столов и готовили их к завтрашнему дню — ин ни разу не посмотрел в ее сторону. Полли понимала его: если бы сейчас их взгляды встретились, она растеклась бы по полу лужицей горячего воска.
Но она ждала конца вечера.
— Если ты ищешь Люка, то он уехал с Максом. Кажется, надолго. Сможешь подождать до завтра?
— Да. Да, конечно.
Только на следующий день Люка Беллизарио не было. А Роберто Валентине сообщил, что Люк вернулся в Италию.
— Ему пришлось поменять свои планы, чтобы помочь нам в эти трудные недели. Будет сложно найти ему достойного заместителя, но…
Полли перестала слушать.
Он уехал, не сказав ни слова. Он вернулся в Италию, в свой маленький городок недалеко от моря, где его ждет место отца. Она уволилась бы в то же мгновение, но чувствовала себя слишком обязанной Эмме за предоставленную возможность.
Она знала, что он не вернется, но продолжала смотреть на дверь, как будто все еще ждала его…
Она предупредила, что уволится через неделю, и шесть следующих дней работала, как хорошо отлаженный механизм, по крайней мере, если взглянуть со стороны. Она была безукоризненной официанткой: эффектной, спокойной, невидимой. Никаких «упс», никакой падающей пищи. И никакого веселья. Она решила избегать любых эмоций.
В самом деле, были л у нее причины для волнения?
Поцелуй? Но что значит один поцелуй?
Ничего, повторяла она, убеждая, поздравляя себя с тем, что ей удавалось держать эмоции под контролем.
Оставалось пережить последний день.