- Ты даешь мне то, что ни одна церковь не в силах осудить. Это любовь. Бог - это любовь, разве тебя не учили этому в воскресной школе? Бог - это любовь. И если обстоятельства сильнее нас, если война, бедность и несчастья не дают тебе выразить свою любовь в положенной форме, то в этом нет ни твоей, ни моей вины! - ответила я ему.
- Выразить в положенной форме, - повторил он, обдумывая мои слова. - Иногда ты говоришь так странно. Скажи мне, Карола, только честно - ты веришь в Бога?
Я заглянула в его тревожные глаза, и мне стало страшно отвечать. Я боялась обидеть его, а больше всего боялась потерять его.
Три милых конских головы смотрели на меня поверх мясной лавки в наступающих сумерках.
- Не знаю, - собралась я с духом.
- Это означает - нет.
- Это означает, что я не знаю.
- Но если ты сомневаешься, если ты сомневаешься в существовании Господа, тогда что ты обо мне думаешь? Что ты можешь подумать обо мне? - прошептал он, отворачиваясь к окну.
Могут ли конские головы смеяться?
- Не понимаю, о чем ты. Моя вера не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что между нами происходит.
- Еще как имеет. Открой глаза. Посмотри. Я учусь на священника. И в то же время живу здесь, с тобой, занимаюсь с тобой любовью, делю с тобой жизнь и хочу большего, большего, чем имею сейчас… и все это время учусь на священника. Неужели тебя не шокирует это противоречие? Мягко говоря, противоречие.
- Может быть. В каком-то смысле, - медленно проговорила я.
- Ага, вот видишь! Кем надо быть, чтобы поставить себя в подобные условия? Либо сластолюбцем, либо лицемером. Божий человек, который занимается блудом, либо лицемер, который изображает из себя Божьего человека. Кто тогда другие служители Бога? Кто они, те, которых я знаю? Те, которые месяцами заставляли меня голодать, да так, что мысли о еде забивали всяческие раздумья о Боге; те, чью глупость только их фанатизм переплюнуть может; те, кто механически вызубрили свои уроки и с тех пор не задались ни одним вопросом? Те, кто готов распять меня на кресте за то, что я люблю тебя, а тебя за то, что ты любишь меня? О господи… я не знаю. Я больше ничего не знаю. - Он устало опустился на край кровати. - И если ты не веришь в Бога, как можешь ты понять меня… понять, что я пытаюсь…
- Послушай. - Я присела рядом с ним. - Я совершенно не разбираюсь в твоем призвании. Я даже не знаю, правильное ли я для этого слово выбрала. Я не знаю, чем отличается человек, который решил служить Господу, от поэта или сапожника. Все начинается в тебе и заканчивается в тебе. Если только ты честен с самим собой. Меня совершенно не мучает вопрос, что я совершаю неправильные поступки здесь, с тобой. Это не так! Будь мы с тобой женаты, для меня ничего не изменилось бы. Но я должна признать, что догмы говорят нам: нет, брак - это святыня, и брачный акт только для… для членов клуба, если хочешь. Но пресловутое милосердие Божие должно предусмотреть исключение для таких, как мы. Там, где любовь настоящая, чистая, прекрасная, и там, где окружающий мир не просто враждебен, а почти невыносим. Я уверена, Милош, твой Бог совсем не злой и не может не понимать, что такое настоящая любовь.