— Ты не откроешь ворота?
— Может, все-таки Джимми к делу приставить?
— Грегори, ворота.
Управляющий поморщился. Приказ ни с чем не спутаешь, даже если он высказан тихим, мягким голосом.
— Да, мэм.
Он распахнул ворота загона — и кобыла со всадницей стрелой вылетела на зеленый простор.
— Вот ведь чертовка! — обронил Джимми, провожая их взглядом. — Думаешь, хозяйка справится?
Грегори задумчиво сощурился.
— С кобылой-то управится играючи. — Он засунул за щеку плитку жевательного табака, длинно сплюнул, вытер седоватые усы рукавом. — А вот жеребец ей задаст жару!
Джимми озадаченно захлопал ресницами.
— А что, у нас на ранчо новый жеребец завелся? Мне никто не сказал.
— Господа называют это «фигурой речи», сынок.
— Чего-чего?
Грегори вздохнул, ухватил вилы и вручил их подростку.
— А ну марш денники чистить!
Видавший виды пикап катился по дороге, подпрыгивая на ухабах. А за рулем восседал Франклин Крэгг.
За эту ржавую колымагу он выложил прижимистому старикашке четыре сотни после того, как арендованный им самолет приземлился на небольшом аэродроме за пределами Тусона. Частный детектив упоминал, что взлетно-посадочная полоса есть и на ранчо Уинстонов, но Франклин решил по-своему. Человеку, проводящему «рекогносцировку местности», лучше не привлекать к себе излишнего внимания. Он и оделся попроще, заменив костюм и галстук выгоревшими джинсами и хлопчатобумажной футболкой. И даже раскопал в недрах чулана свой старый стетсон и сапоги.
Франклин надеялся, что сможет взять напрокат машину где-нибудь рядом с аэродромом, — и ошибся. Пришлось покупать эту треклятую развалюху. Автомобиль скрипел, грохотал и лязгал, точно груда железного лома, — чем, по сути дела, и являлся. Сквозь дыры в днище просачивалась пыль и рыжеватым инеем оседала на сапогах, но, если верить карте, ехать предстояло недалеко. До ранчо Уинстонов оставалось каких-нибудь десять — двенадцать миль.
Зато радио работало. Франклин поколдовал с настройкой, и из динамика полилась старая песня «Твое неверное сердце» в исполнении Хенка Уильямса, прозванного королем кантри. Подобных мелодий он не слышал с тех пор, как объезжал лошадей сначала в колонии «Каменистый Ручей», а затем, после демобилизации, — на собственном ранчо. Сентиментальные песенки неизменно скрашивали тяжелую жизнь ковбоя. Сейчас же Франклин просто-напросто хотел отвлечься от тягостных мыслей. Ведь если слишком много думать о предстоящем, того и гляди решишь, что все это — чушь несусветная.
И где это видано: заплатить частному детективу целое состояние за то, чтобы тот раскопал подробности его, Франклина, рождения, а затем взять дело в свои руки? Глупость, упрямство… но ведь это его жизнь в конце концов! Если кому-то и суждено отыскать ответы на вопросы, то пусть это будет он сам…