— Мне кажется, вы чувствуете, когда я вхожу в комнату, если даже стоите спиной к дверям. Вы поднимаете подбородок, а щеки ваши слегка розовеют, хоть вы и стараетесь не смотреть на меня. А это кое-что значит.
Это значит, что я ненавижу тебя. Она хотела выкрикнуть ему это прямо в лицо, здесь же, на людях, и уйти. Но, схватившись за раскаленные солнцем перила, лишь отвела взгляд, чтобы он не видел, как глаза ее горят от негодования. Нет, он ничего не помнил из того далекого лета. Во всяком случае, не помнил о ней. Но не мог же он совершенно забыть Ванессу?..
— Вы наблюдаете за мной все время, когда думаете, что я на вас не смотрю, — продолжал он. — А я наблюдаю за вами. — Он помолчал. — Если вы захотите, я уйду я больше не потревожу вас. Но иногда мне кажется, вы скорее боитесь, что я уйду.
— Я ничего не боюсь! — Ее отрицание было настойчивым и страстным.
— Ну-ну… Продолжайте.
— Я не боюсь, — повторила она скорее самой себе, чем ему.
Ее подмывало рассказать ему все, раскрыть всю правду и посмотреть на его лицо в тот момент, когда она объявит ему, кто она такая. И увидеть, поймет ли он, почему она презирает его.
Помнишь Ванессу? — спросила бы она его. А помнишь ее маленькую сводную сестру? Ту, которая носила ваши записки все лето? Помнишь меня?..
— Тогда в чем же дело? — продолжал допытываться Итан. — Может, у вас есть какая- то мрачная тайна?
Он улыбался: это была только шутка.
У меня нет, могла бы ответить ему она, но у тебя — есть, я знаю.
Хотелось бы знать, как много других ванесс попадалось ему на пути, скольких еще он любил и бросил. Теперь ему, видите ли, наскучили женщины, которые сами падают к его ногам, и он затеял более сложную игру. Похоже, пытаясь избежать общения с ним, Эбигейл невольно подогревала его интерес к ее персоне.
Но зато она теперь может отпраздновать маленькую победу, дав ему от ворот поворот. Слабая, но все же месть за Ванессу.
Однако едва она открыла рот, чтобы наговорить ему резких слов, как другая, более коварная мысль, пришла ей на ум.
Стоит ли удовлетворяться столь слабой местью? Почему бы не сыграть с Итаном Миллером в его собственную игру? Водить его за нос, завлекать, довести до исступления, а потом отвергнуть.
Что-то в ней сопротивлялось, противилось этому, но идея была так заманчиво проста. Сердце ее вдруг сильно забилось, какое-то особое возбуждение охватило ее.
Когда-то давным давно, еще девочкой, в припадке отчаяния она хотела убить его. Но зачем становиться убийцей, когда есть более утонченный способ мести. И разве не обязана она ради Ванессы воспользоваться им?