Мэтт расправился с прессой с той же легкостью, с какой, по-видимому, справлялся со всем остальным.
— То же, что и все остальные, наверное. Кем бы вы ни были, как бы ни строили свою жизнь, вы стремитесь к пониманию, признанию, любви.
— Кстати, о любви… — крикнул другой репортер, но Мэтт оборвал его.
— Думаю, нам следует сперва посмотреть фильм. Я отвечу на ваши вопросы после.
Они сели в поджидавший лимузин и проехали всего полквартала до входа в «Палас». Когда объявили их имена, Мэтт и Алекс начали подниматься по широкой лестнице, покрытой красным ковром, останавливаясь через каждый десяток ступенек и оборачиваясь лицом к вопящей толпе. Крики зрителей оглушали. Помахав им, они исчезли внутри.
За ними приехало множество знаменитостей. Пока не погасли огни, в зале стоял гул голосов. Затем начались титры, и толпа зрителей притихла.
Как и все остальные, Алекс тотчас же попала под очарование незабываемых лиц, заполнивших экран. Каждая сцена, каждая фраза били по нервам. Когда фильм кончился, зал вскочил на ноги, вызывая режиссера. Зажегся свет. Мэтт, сидящий рядом с Алекс, казался ошеломленным такой реакцией.
Алекс смахнула слезы и, присоединившись к остальным, стала аплодировать его таланту, пытаясь проглотить душивший ее комок в горле. Фильм Мэтта, как ни один из виденных ею раньше, вызывал небывалый подъем. После него оставались добрые чувства и было видно, что на остальных он подействовал так же.
Когда они вышли, критики уже начали обрабатывать репортеров.
— Без сомнения, самый тонкий…
—…превосходная режиссерская работа для первого раза…
—…ждать, что имя Мэтта Монтроуза будет украшать экран еще долгие годы.
—…даже превзойдет своего знаменитого отца.
Они прервались, чтобы поаплодировать Мэтту, который спустился по лестнице и подошел к ряду микрофонов, крепко держа за руку Алекс, и начал отвечать на вопросы, которыми его засыпали.
— Ты слышал, Мэтт? Один из них просто назвал тебя гением, — ласково сказала Алекс час спустя, когда они брели по улице, купаясь в лучах славы.
Он рассмеялся:
— Да. В этом году. А в следующем они, возможно, назовут меня бездарью. Такие у них нравы.
Она остановилась, повернулась к нему лицом.
— Перестань быть таким скромным. Признайся, Мэтт. Тебе нравилось слушать аплодисменты.
Он опустил руки ей на плечи.
— Разумеется. И надеюсь, они будут и дальше аплодировать моим работам. Но я не могу работать только для того, чтобы доставлять им удовольствие. Мне надо быть достаточно сильным, чтобы делать то, что считаю лучшим, и не обращать внимания на то, что думают критики и зрители.