— О чем ты думаешь?
Когда Алекс повернулась к нему, Гэри показалось, что ее щеки порозовели.
— Нет, ни о чем. Просто пытаюсь все рассмотреть. Мы скоро остановимся, чтобы поесть?
— Да, что-нибудь перехватим. Скажи, когда заметишь какую-нибудь забегаловку. Мне не хочется терять время в ресторане. Хотелось бы приехать в Кармел вовремя, чтобы еще порепетировать перед вечерним выступлением.
Через час они поглощали жареный картофель с гамбургерами и запивали их кока-колой, продолжая катить по шоссе.
— Я все хотел спросить. — Гэри бросил в рот несколько жареных ломтиков. — Где ты научилась гак петь?
— Наверное, просто само получилось.
Он оторвал взгляд от дороги, чтобы взглянуть на нее.
— Не-а, дорогая. Только не так, как ты поешь. В первый раз, как ты открыла рот, похоже было, что ты репетировала долгие годы.
— Возможно, так и было.
— Кто тебя учил?
— Почему ты думаешь, что меня учили?
— Ну… — Он усмехнулся. — А что еще можно подумать?
Алекс вздохнула:
— Я никогда не считала это уроками музыки. Наверное, просто думала, что у всех мамы поют так же, как моя.
— Твоя мать певица? Как ее зовут?
— Ее звали Марни Кордей.
Звали. Он ничего не сказал.
— Я ее слушала часами, — тихо прибавила Алекс.
— Думаю, это вошло в тебя. Она песни писала тоже?
Алекс кивнула.
— Она сидела у пианино и снова и снова повторяла одни и те же ноты, целыми днями придумывала точное слово или фразу.
— Значит, это у тебя в крови.
Алекс понравилась эта мысль. Она об этом как-то не думала.
— Наверное. А ты, Гэри? Как ты занялся музыкой?
— Дедушка. Он был водопроводчиком, но проводил вечера и уик-энды, играя регтайм в оркестре. Папа говорил, что только в эти часы дедушка оживал. Дед купил мне первую гитару, когда мне исполнилось одиннадцать. С этого времени для меня не существовало ничего, кроме музыки.
Это Алекс могла понять. Потому что, сколько себя помнила, она находила утешение в музыке.
— После смерти мамы я нашла ее старые пластинки. Проигрывала их снова и снова и пела вместе с ней. Странно, — Алекс сидела отвернувшись, смотрела на проплывающие мимо поля золотых калифорнийских маков и голубого люпина, — тогда я чувствовала себя более близкой к ней, чем когда она была жива. Будто музыка стала связующим звеном между нами.
Гэри не хотелось слишком ее обнадеживать, но, по правде говоря, у него было насчет нее предчувствие. С тех пор как она присоединилась к их группе, они словно наэлектризовались. Он сказал, осторожно подбирая слова:
— Если первое выступление у нас пройдет удачно, то, думаю, группа должна сосредоточиться на нашей собственной, оригинальной музыке, пока не приобретем достаточно самостоятельности и совсем не откажемся от чужих песен.