— Давай, отец, ты должен вспомнить.
Сюзанна расхаживала по элегантной гостиной дома, в котором они жили и где отец принимал пациентов. Позади фойе располагались приемная и кабинет доктора, но Сюзанна избегала заходить в ту часть дома. Она ненавидела запах лекарств и вид этих ужасных металлических инструментов. Сюзанна никогда не понимала, как ее мать могла все эти годы быть помощницей отца. Сама она отказалась делать это.
— Я помню, когда тебе было два года, ты упала и порезала коленку о край металлической раковины во дворе. Уж и вопила ты в тот день, когда я зашивал твою коленку. — На миг глаза доктора, казалось, сосредоточились на ее сердитом лице, и он нахмурился. Потом снова улыбнулся, и глаза его потускнели. — У тебя мог бы остаться некрасивый шрам. Мать до смерти перепугалась, что у тебя будет столбняк.
— Отец, пожалуйста, — взмолилась Сюзанна, закатывая глаза. Она не поняла ничего из того, что он говорил ей о своей болезни и приступах, которые в последнее время случались с ним все чаще и чаще. Таким плохим, как сегодня, она никогда его не видела. Казалось, он не мог пребывать в реальности больше нескольких минут. А ей было крайне необходимо, чтобы он вспомнил что-нибудь о маленькой торговке. Нечто такое, что бы убедило Адама раз и навсегда избавиться от этой причины всех неприятностей.
— Постарайся вспомнить, — потребовала она, теребя широкий яркий пояс цвета морской волны на своем утреннем белом платье.
— О чем? — спросил он, глядя на нее пустыми глазами.
Сюзанна тяжело вздохнула и опустилась на колени у его стула.
— О фургоне, отец. Вспомни о том смешном ярмарочном фургоне. Ты говорил, что подумал, будто узнал его. Откуда? Где ты видел его раньше?
— В то лето, когда тебе было пять лет, мы взяли тебя на ярмарку в Пол Велли. Помнишь? Ты требовала все, что только попадалось тебе на глаза, и, когда я твердо отказывал тебе, ты визжала и топала маленькой ножкой. Мать всегда шла у тебя на поводу, и я говорил ей, что все кончится тем, что у тебя заболит живот, но она ни в чем не могла отказать тебе.
Сюзанна схватила отца за костлявые плечи и стала сильно трясти.
— Слушай, старик, — прошипела она, — за последние три дня у тебя не было ни одного пациента. Вся эта неблагодарная деревенщина ходит к торговке за лекарствами. А Адам, черт бы его побрал, совсем потерял разум. Он устраивает настоящее представление, носясь с этой девкой. Так что хватит болтать чепуху и скажи мне, что тебе известно. — И она в отчаянии еще раз встряхнула отца.