— Ее высочество изволит играть, оттачивает на мне свое очарование, вот и все. Конечно, Екатерина Павловна прекрасна как день и умна не по годам, но я ей не пара. Ей предназначен более высокий жребий.
Знал император Александр и то, что на двадцать шестом году жизни Авдотья Голицына, «Ночная княгиня», тоже полюбила красавца-князя, полюбила со всем пылом юной, романтической, пылкой любви, тем более страстной, что надежда на ее обретение была уже почти утрачена. Да, красавица-княгиня была замужем, но…
Но достаточно было одного слова самодержца, чтобы ее брак с князем Голицыным был аннулирован, как недействительный. Только Александр не мог нанести обожаемой сестре такой удар. И постарался довести до сведения князя Голицына, что его отказ дать развод жене, будет соответствующим образом воспринят и оценен августейшими персонами. А опытному царедворцу вполне было достаточно намека, чтобы понять, как ему поступить в подобной щекотливой ситуации.
Влюбленные наивно надеялись на то, что князь Голицын, никогда не проявлявший к своей жене ни малейшего интереса, не станет ее удерживать. Не тут-то было! Голицын ответил категорическим отказом.
Не ожидавший такой развязки, князь Михаил отправился на поля сражения в Восточную Пруссию и получил там за героизм русский орден Святого Георгия и прусский — Красного Орла. Он стал одним из самых молодых и лучших генералов русской армии. Современники позже сокрушались: «Если бы он был жив, то стал бы героем России…»
Увы, ни ордена, ни генеральские эполеты не принесли князю Михаилу личного счастья. А мольбы Екатерины поколебали наконец императора и тот, скрепя сердце, согласился уступить сестре и позволить ей стать княгиней Долгорукой. Правда, великой княгиней Долгорукой, да и князь Михаил после свадьбы должен был получить титул императорского высочества, но все же…
Оставалось только сломить сопротивление императрицы-матери. И это было, пожалуй, самой трудной задачей. После смерти двух старших дочерей, выданных замуж совсем юными и умерших после родов вдали от родины, императрица-мать не собиралась спешить с браком Екатерины Павловны. А уж когда третья дочь, Мария, уехала с Мужем в Веймар, Екатерина, которой к тому времени исполнилось уже шестнадцать лет, заменила сестру в качестве наперсницы матери, которая чувствовала себя все более заброшенной и одинокой.
Но сначала император вызвал к себе князя Долгорукого и, не прибегая к дипломатическим уловкам, прямо объяснил ему суть дела.
— Я уважаю ваши чувства к княгине Голицыной, князь, — сказал Александр, — но она замужем и, насколько мне известно, супруг никогда не даст ей развода, а сам он недостаточно стар, чтобы в скором времени оставить супругу вдовой. Моя же сестра искренне любит вас, и мне кажется, что в браке с ней вы обретете подлинное счастье.