Один воинственный самурай, говорится в старинной японской сказке, как-то раз потребовал от учителя дзэн, чтобы тот объяснил ему, что такое рай и ад. Но монах презрительно ответил: «Ты всего лишь неотесанный мужлан, я не могу попусту тратить время на таких, как ты!»
Почувствовав, что тут задета его честь, самурай пришел в ярость и, выхватив из ножен меч, крикнул: «Да я мог бы убить тебя за твою дерзость!»
«Это и есть ад», — спокойно молвил монах в ответ.
Пораженный тем, насколько, точно определил учитель владевшее им бешенство, самурай успокоился, вложил меч в ножны и с поклоном поблагодарил монаха за науку.
«А вот это — рай», — сказал монах.
Внезапное осознание самураем собственного возбужденного состояния иллюстрирует принципиальную разницу между тем состоянием, когда человек охвачен каким-либо чувством, и осознанием им того, что это чувство его не туда несет. Сократовский наказ «Познай самого себя» подразумевает именно этот краеугольный камень эмоционального интеллекта: осознание собственных чувств, когда они возникают.
На первый взгляд может показаться, что наши чувства очевидны; однако по зрелом размышлении мы припомним, сколько раз не замечали, как в действительности относимся к тем или иным вещам, или осознавали эти чувства намного позже.
Психологи пользуются довольно тяжеловесными терминами «метакогниция, или метапознание» для обозначения осознания процесса мышления и «метанастроение», когда говорят об осознании человеком собственных эмоций. Мне больше нравится термин «самоосознание» в смысле постоянного внимания к своим внутренним состояниям. При таком осознании на основании анализа собственного психического состояния ум наблюдает за переживанием, включая эмоции, и изучает его.
Это свойство осознания сродни тому, что Фрейд описывал как «ровно парящее внимание» и что он рекомендовал тем, кто собирался заниматься психоанализом. Такое внимание беспристрастно учитывает все, что проходит через осознание, как заинтересованный, но пока не реагирующий свидетель. Некоторые психоаналитики называют его «наблюдающим эго», способностью к самопознанию, которая позволяет психоаналитику следить за собственными реакциями на то, что говорит пациент, и затем, какой процесс свободной ассоциации происходит в пациенте.
Подобное самоосознание, по всей вероятности, невозможно без возбуждения неокортекса, особенно речевых зон, настроенных на распознавание и определение возникших эмоций. Самоосознание — это вовсе не то внимание, которое, подпадая под власть эмоций, слишком бурно реагирует и усиливает то, что воспринимается органами чувств. Это нейтральный режим работы, при котором сохраняется самоанализ даже посреди бушующего моря эмоций. Уильям Стайрон, похоже, имел в виду нечто вроде этой способности ума, когда описывал свое состояние глубокой депрессии и размышлял о том, что значит «быть сопровождаемым вторым «Я», тем призрачным наблюдателем, который, не разделяя помешательства своего двойника, способен с бесстрастным любопытством следить, как сражается его компаньон».