Как и следовало ожидать, его жезл тут же ради привычки поразвлечься стал разбухать, а потом она приняла этот застывший мечтательный вид и начала поэтически выражаться… и… ну, тогда, как водится, его мозги закрыли лавочку и предоставили привилегию мыслить его плодовитому органу.
Чудо, что он не опрокинул драконшу тогда на стол и тут же на месте не освободил от девственности, раздраженно размышлял он, нащупав пальцами ручку двери. Он снова прислушался. Тишина. Осторожно он открыл скрипучую дверь.
Комнату тускло освещала небольшая лампа, отбрасывая неясные тени.
– Спальня, – понизив голос, промолвил Вир.
– Вы возьмите на себя левую сторону, я беру правую, – прошептала она.
Он проскользнул в комнату и бесшумно двинулся к противоположной двери. За ним по пятам неотступно следовала драконша. Начав от двери, они принялись искать драгоценности, каждый в предписанном ему месте.
В комнате царил хаос: повсюду были разбросаны платья, нижнее белье, обувь.
Мысленным взором Вир видел подобную сцену, но в своей собственной спальне, и в его воображении раскидана была одежда драконши: оставленный в буйном нетерпении след из сброшенных черных одеяний, завершающийся беспорядочной кучей из нижней сорочки, корсета и чулок около кровати. А на постели лежит роскошно раскинувшаяся женщина, пышущая жаром и…
– Милостивый Боже.
Взгляд Вира резко метнулся к спутнице. В какой-то унизительный момент он испугался, что свои столь непристойные мысли выразил вслух. Но нет. Ее скрытое платком лицо было обращено не к нему. Она стояла на коленях, уставившись в открытую шляпную коробку.
Он уронил юбку, которую только что выудил из-под скамеечки для ног, пересек комнату и опустился на колени рядом с драконшей.
В колеблющемся свете лампы из коробки ему подмигивали браслеты, серьги, кольца, ожерелья, цепи и броши. Сваленная, как попало, гора выглядела сорочьим гнездом, в котором одни части переплетались и спутались с другими. Однако вовсе не это перехватило дыхание и вызвало возглас у Гренвилл.
Она взяла с верха блестящей кучи предмет. Серебряную булавку для галстука. На головке булавки были искусно изображены две части тела, соединенные в той манере, которая со всей очевидностью запрещалась как церковью, так и государством.
Вир выхватил вещицу у нее из рук.
– Не ломайте над этим голову, – прошептал он. – Здесь есть вещи мисс Прайс?
– Да – наравне, несомненно, с каждым предметом драгоценностей во всем Западном полушарии. Отделить их, похоже, то же самое, что распутать Гордиев узел. Бриз нанизала кольца на цепи и ожерелья – ох, все либо прикреплено, либо спутано с другими вещами.