— La lampada,[31] зажги свет…
Марионетта щелкнула выключателем настольной лампы. Осветилось серое потное лицо старика, выделяющееся на белой подушке. Она со страхом поняла, что состояние деда ухудшилось.
— Дедушка, — прошептала девушка, села на стул рядом с кроватью и взяла его за руку. Рука была холодной, и, когда он сжал ее ладонь, холод его плоти напомнил ей о близкой смерти. — Прости, — попросила она, досадуя на саму себя, — прости, дедушка, что я такая эгоистка… Я не хотела разбудить тебя.
Он покачал головой, и, казалось, что это движение вызвало сильную боль.
— Я не спал, Нетта. Я слышал, что ты там говорила.
— Дедушка, мне очень жаль…
— Нет, — прохрипел он. — Слушай, я должен тебе кое-что рассказать. Я должен… — Она попыталась успокоить его, уговорить лежать спокойно, но он лишь упрямо мотал головой. — Ты должна позволить мне рассказать, Нетта. Это важно. Это поможет тебе многое понять, понять твоего отца и брата и, возможно, не презирать их столь сильно…
Она сжала губы.
— Они трусы, дедушка. Оба. Тут уж ничего не изменить.
Старик вздохнул, вздох перешел в кашель, поднимающийся из груди и рвущий горло.
— Я хочу тебе сказать, — выдохнул он, — насчет Сицилии. О твоей бабушке Джульетте и обо мне.
Марионетта пыталась уговорить его, успокоить, тихонько поглаживая руку.
— Я все знаю, дедушка. Мне мама рассказала. — «Перед самой смертью, совсем, как ты», — едва не произнесла она, но вовремя прикусила губу. Может, так все и есть, однако нельзя напоминать больному о близкой кончине. — Тебе нечего добавить, дедушка. Поспи.
Он снова покачал головой, нахмурив брови.
— Ты слушай, — почти прошептал Франко, — ты только слушай.
Она кивнула, решив, что лучше не спорить.
— Я в молодости был боевой, — начал дед свой рассказ. — На Сицилии. Я организовывал стачки против землевладельцев…
— Мама мне рассказывала… — Марионетта вспомнила слова матери по поводу fasci, социалистической крестьянской организации.
Он улыбнулся, гордясь воспоминаниями.
— В своей деревне я был вожаком.
Она наклонилась и ласково погладила дедушку по голове. Он выглядел таким хрупким. Трудно себе представить, что этот больной старик был когда-то крутым парнем и что седые волосы, прилипшие к потному лбу, были в свое время черными кудрями, обрамляющими сильное лицо крестьянина, такое, как на фотографии на комоде.
— Я знаю все о твоем соперничестве со старым Моруцци, дедушка. Мама рассказала. Потому и отдала мне куклу.
Он нетерпеливо махнул рукой, неожиданно проявив свой прежний раздражительный характер.
— Не обращайся со мной, как с идиотом, внучка! Я еще не выжил из ума. Разумеется, ты знаешь историю про куклу, я не собираюсь повторять тебе все эти старые байки…