Кэти катила коляску с хозяйкой, слушала ее рассказ и думала о том, что не успела позвонить маме. Дождавшись, когда миссис Браун сделала паузу, Кэти попросила разрешить ей позвонить матери, которая наверняка волнуется. Ведь она обещала звонить ей два раза в день.
— Давайте договоримся, — строго сказала миссис Браун. — Я понимаю переживания вашей матушки за судьбу своей дочери, попавшей в тяжелые условия проживания. Но звонить ей вы должны в нерабочее время. До десяти часов утра и после одиннадцати вечера, когда я отправляюсь спать.
Еще один неожиданный поворот от доброты к чрезмерной строгости, подумала Кэти.
— Хорошо, миссис Браун, — повиновалась она.
Несколько минут женщины молчали, но через некоторое время хозяйка миролюбиво сказала:
— Ну хорошо… Сейчас позвоните маме, чтобы она не волновалась. Но на будущее будет так, как я сказала.
— Спасибо, миссис Браун, — согласилась Кэти. — Вы правы…
Ей даже нравилось играть в игру «послушание». Она поняла, что противоречить хозяйке нельзя ни в коем случае. Нельзя также обижаться на ее выходки. Обида — это молчаливый протест. И, заметив его, хозяйка будет продолжать свое наступление. Более того, если уступать ей во всем, она сама идет на попятную, и ее душа расцветает яркими цветами доброты. Конечно, она вменяема и адекватна, но над ней довлеют какие-то комплексы, с которыми Кэти еще предстоит разобраться…
— Сегодня приедет Гарри, — с удовольствием проговорила миссис Браун. — Надо будет заказать к ужину его любимую форель с молодой фасолью. Это он любит с самого детства…
Хозяйка опять ударилась в воспоминания. А что же ей оставалось в ее состоянии?
— Когда дети… — Она мгновенно поправилась: — Когда Гарри был маленьким, он всех удивлял своими математическими способностями. Считать он умел с трех лет, а с шести уже принимал участие в расчетах дневного меню. Иногда он ходил с Полли в магазины и всегда точно подсчитывал сдачу. Жаль, что он стал не экономистом… — Она вздохнула и мгновенно переключила внимание: — Ах, как пышно цветет магнолия! Давно я не видела таких дивных цветов. Пожалуй, в последний раз это было в год смерти Ларри, шесть лет назад. А еще я помню…
Лицо миссис Браун осветилось какими-то очень приятными для нее воспоминаниями. Она как будто помолодела и стала красивее.
— Лет тридцать назад… Нет, двадцать восемь. Я играла тогда в театре Маргариту Готье в «Даме с камелиями». Так вот, я думала, что камелия — это магнолия… И когда мне из реквизита принесли искусственные камелии, я решила, что они ошиблись…
Она счастливо засмеялась и опять замолчала, углубившись в мысли о давно минувшем.