Я вспомнил довольную физиономию провожавшего меня князя и вздохнул. Интриган, Сихот его побери! Если бы не его интриги, я бы сидел сейчас в замке, а не мучился в этом проклятом седле, — я с неожиданной теплотой вспомнил свою комнату в замке, удобную кровать, мольберт у окна… Вот ведь до чего лишения доводят! Уже и место, показавшееся по первой жуткой дырой, начинает вызывать умиление. Так глядишь и постоялые дворы с их едой начнут нравиться…
Путешествие с каждым днем становилось все ужаснее и ужаснее. Я просто изнемогал. Сервис постоялых дворов, на которых мы останавливались на ночлег, был одинаково безобразен. Первую половину ночи я обычно отражал атаки кровососущих насекомых, а вторую половину вертелся, пытаясь хоть как-то поспать на неудобных кроватях. Звукоизоляция в комнатах отсутствовала в принципе. Было такое ощущение, что ночной храп всех постояльцев концентрировался именно в моей комнате. Готовили тут жирно, с большим количеством специй… У меня от такой еды начинало ныть в боку, и пропадал аппетит. Посуда была скользкой на ощупь и вызывала чувство антипатии. Есть из неё мне не хотелось никак. Кривые дороги, по которым мы ехали, тоже пытались понизить мое настроение. Последнее время дождей в княжестве не было, и на дорогах, и на кустах вдоль них — всюду лежала пыль. Она набивалась в нос, глаза, ложилась на лицо, волосы и иногда хрустела на зубах. Настроение у меня от этого становилось просто волшебным! Я только и мечтал о том моменте, когда я смогу, наконец, умыться, прополоскать рот и слезть с этой дурацкой лошади. Лошади были неудобные, вонючие, тупые и всеядные. Стоило только расслабиться, как они начинали обжирать придорожные кусты, траву и хватать что-то с дороги. Как рассказал как-то командир сопровождающих нас стражников, в их жизни ему попадались лошади, способные жрать камни. Глядя на то, что вытворяет мой конь, я ему верил, даже не прибегая к своим эмпатическим способностям. Поэтому приходилось не зевать и периодически дёргать за повод, чтобы заставить коня не выпадать из процесса транспортировки моего тела. А ещё лошади занимались привлечением насекомых. Туч тупых насекомых! Тупых — потому, что они не разбирали где лошадь, а где всадник, и кусали всё подряд. Я задолбался расчёсывать укусы и обмахиваться веткой. С общением в пути было никак. Разговаривать на лошадях — это было смело, но безрассудно. Пыль моментом запорашивала горло плюс еще насекомые, норовящие залететь в рот. После того, как я проглотил какую — то летающую фигню с крыльями, с разговорами я окончательно завязал. Да и разговаривать было в общем — то не с кем. С сопровождающей стражей мне болтать было по статусу не положено, да собственно, и не о чем. Стражники и стражники. Всю жизнь на службе, окромя её ничего и не видели. А Магистр Фестер был из породы молчунов, и открывал рот по крайним случаям. Может он стеснялся своего писклявого голоса?