Забыта, забыта, она всеми забыта… Покинута! Кто помнит теперь, что увядшая, исхудавшая старица Ольга некогда слыла первой красавицей на Руси и звалась Ксенией Годуновой? Ее брови союзные, ее очи бездонные, ее косы трубчатые, ее тело, словно из сливок вылитое, воспевались в песнях! В женихи ей прочили королевичей заморских, словно сказочной царевне… Но красота не принесла ей счастья, а привела за монастырские стены. Теперь Ксения даже рада, что все позабыли: она дочь Бориса Годунова и любовница Димитрия, сына Грозного… А ведь сколько укоров ей привелось выслушать за это от тетки, сестры матери, Екатерины Григорьевны. Все равно та затаила злобу на племянницу. Отчего-то вот уже который год злобствует, что ее муж, князь Димитрий Шуйский, не пользовался особенным расположением царя Димитрия Ивановича, но виноватит в сем не покойного царя, не мужа и его брата князя Василия, которые то отрекались от государя, то вновь примыкали в нему, а племянницу, которая-де не могла добиться для родни почестей, пока находилась в милости у первого самозванца и грела ему постель. Как будто она попала туда по своей воле, как будто ждала милостей и каких-то мирских благ от того, которого сначала безмерно ненавидела, а потом так же безмерно полюбила!
Ксения так старалась забыть прошлое, что порою ей это почти удавалось. Внушала, старательно внушала себе, что грех, великий грех жить греховными воспоминаниями о погубителе всей своей родни, о государевом преступнике и злодее. О добрых людях говорят: всякому-де мертвому – земля гроб, а Димитрия даже могилы не удостоили, сожгли его труп и выстрелили на западную сторону!
Иногда Ксении удавалось совладать со своим глупым, безнадежно тоскующим сердцем. Просыпалась утром – и думала лишь о том, что довлеет дневи злоба его[50], а былым, тем паче – позорным былым, жить смысла нет. Но длилось тупое забытье недолго. Так раненый, бережась, нет-нет да и повернется неловко, разбередит кровоточащий поруб! То же происходило и с Ксенией. Ни с того ни с сего вспыхивали перед взором памяти любимые темно-голубые глаза, звучал его голос – такой ласковый, такой волнующий, что у нее даже сейчас, по прошествии стольких лет, начинало заходиться сердце от воспоминаний. Никак не могла забыть, как это было у них в первый раз, как случалось потом…
Тогда Димитрий, возникший неведомо из каких бездн небытия, стоял на подступах к Москве. То есть столица уже покорилась ему, уже готова была принять победителя, заявившего, что он – сын Ивана Грозного, чудом спасшийся в Угличе от убийц, подосланных бывшим царем Борисом Годуновым, который два месяца назад в одночасье отдал Богу свою грешную душу. На престол взошел молодой Федор Борисович Годунов, но где ему было удержать власть, которую не удержал его цепкий, хваткий, безудержно алчный отец!