– Панна! Да проснитесь же!
– Что с вами, государыня? Вы живы? Отворите нам!
Мужской голос…
В дверь загромыхали – по всему видно, кулаками. Марина всполошенно вскочила на постели и только тут вспомнила, что заложила дверь на засов. Наверное, спросонья, когда никак не могла найти мгновение тишины и покоя. Обычно комнату между ее спальней и передней комнатой, где спала Барбара, запирали, только если у Марины был в постели супруг, в остальное же время она не задвигала засова.
Ох, как они стучат, сейчас, кажется, выбьют дверь!
Марина спустила ноги на пол, устланный коврами и медвежьими шкурами так, что не оставалось ни единой щелочки, куда бы могла проникнуть стужа и застудить ее нежные ноги. В последнюю минуту вспомнила, что слышала мужской голос – значит, Барбара не одна. Схватила с кресла большой платок и окутала плечи.
Ей всегда было трудно справиться с засовом, вот и сейчас пришлось повозиться. Все это время слышала тяжелое, заполошное дыхание Барбары и едва слышную брань. То мужчина не в силах был сдержать своего нетерпения.
Наконец засов отъехал в сторону, и тотчас дверь распахнулась так стремительно, что Марина едва успела отскочить, не то ее зашибло бы. Но все равно – не удержалась на ногах и упала на ковер.
Эти двое влетели разом – пышная Барбара, которая от привольной, малоподвижной жизни в Тушине (здесь, в отличие от Москвы и Троицы, не голодали: напротив, все кипело изобилием, мяса, молока, сыру было столько, что все окрестные собаки сбегались за щедрыми объедками, а пиво вообще выливали на землю – пили только вино и самые лучшие меды!) еще пуще раздалась, и высокий статный казак.
Заруцкий!
Марина торопливо натянула завернувшийся при падении подол сорочки, но было уже поздно: донской атаман уже уставился на голые ее ноги. Потом взгляд его скользнул выше, и Марине почудилось, что он насквозь прожигает тончайшую ткань, под которой, конечно, сквозило нагое тело. Вот он ощупал взором грудь, которую Марина пыталась прикрыть тончайшим кружевом платка, вот перевел взгляд на припухшие со сна губы, а потом глаза их встретились, и Марину пробрало легким ознобом, как всегда, когда она перехватывала взгляды этого человека: жадные, алчные, ненасытные и такие жаркие, что у нее занимались, начинали гореть щеки.
– Ну, говорила я тебе, казак, а ты не слушал, – с нескрываемой насмешкой проворчала Барбара, отлично заметившая, какими глазами атаман смотрит на ее госпожу. Впрочем, она давно кое-что приметила, но держала свою приметливость при себе. – Наверняка он уже далеко!
– Ох же чертова сила, – пробормотал Заруцкий, ударяя кулаком по столику, стоявшему возле кровати.