Взялась за дверную ручку, помедлила чуток.
Открыла.
— Где именница?
В дверном проеме — белые лилии в свежей зеленой листве. Не букет — целая корзина, от притолоки почти до самого пола. Что за нею, даже не разглядеть, только чья-то лохматая макушка торчит.
— День рождения у меня, — без особого восторга уточнила Зотова. — А такую буржуазную роскошь, товарищ…
Не договорила — попятилась.
— …Мы сегодня смело признаем социалистической. Поздравляю, Ольга Вячеславовна!.. Многих вам лет!..
Товарищ Куйбышев вручил цветы, быстро осмотрелся, махнул огромной ручищей.
— Вас тоже с праздником, товарищ Климова! Судя по запаху, здесь не обошлось без белого муската, что не может не радовать. Счастлив был бы напроситься на рюмочку, но, увы, должен мчаться дальше. Еще раз, поздравляю, Ольга! Если бы не строгая партийная дисциплина, я бы вас непременно обнял.
Тяжелая корзина с громким стуком впечаталась в пол. Зотова, опустив руки по швам, проговорила хрипло:
— Вы… Валериан Владимирович, вы меня и поцеловать можете.
Сказала — испугалась. Попятилась бы, но гость не позволил. Шагнул вперед, обхватил за плечи, звонко чмокнул в щеку:
— Будем считать, что это — с занесением в личное дело!
Вновь махнул рукой, тряхнув тяжелой гривой волос.
— Кажется, окончательно, разучился говорить по человечески. Спрячусь за классика.
Расправил плечи, взглянул без улыбки, серьезно:
— S'avançaient, plus câlins que les Anges du mal,
Pour troubler le repos où mon âme était mise,
Et pour la déranger du rocher de cristal
Où, calme et solitaire, elle s'était assise.
[42]Хлопнула дверь. Ольга, как стояла, так и осталась на месте, только руки за спиной сцепила. Мурка, оторвав взгляд от лилий, проговорила деревянным голосом:
— Не поняла я, о чем это товарищ Куйбышев так красиво выразился?
— Бодлер, «Les Fleurs du mal», — не думая, ответила кавалерист-девица. — «Цветы зла», если по-нашему. А о чем именно…
Закашлялась, на шаг от корзины отступила:
— Нет, не поняла. Чего-то сложно переводится.
Климова, понимающе кивнув, подошла ближе, за шею обняла:
— «Цветы зла», значит. Не поняла, значит. И вообще, какая у рыбы-селедки любовь может быть?
Засмеялась, поцеловала в уголок рта:
— Молодец!
Соткавшаяся прямо из воздуха Наталья Четвертак бухнулась на стул, головой покачала:
— Ну, тетя Оля! И на минуту вас оставить нельзя!..