Крупным планом взято круглое лицо в рамке белого платка. Выбившаяся прядка лежит на лбу темным завитком, и черными же линиями выделяются брови. Глаза женщины закрыты. Губы поджаты.
Женщина мертва.
– Он делал это раньше?
– Ну… недавно взялся, – дядя Витя стоит в углу между шкафами. – У него был талант, но не хватало везения. Он затевал дело, доводил до конца, а потом выяснялось, что дело его – не оригинально. А ныне очень ценят оригинальность, больше порой, чем здравый смысл.
Мертвецы. Гробы. Надгробия. Черно-белый кладбищенский пейзаж.
Жуть какая!
– Руки у Максимки золотые. За что ни брался, все получалось. Только вот… средненько. Без души. Зато копиист от Бога.
Безымянная жертва обрела имя.
– Вы хорошо его знали? – Дашка перелистывала снимки.
– Как других. Приходил, работал, уходил, исчезал. Я не сторож людям. А про эту его затею… Максик сам мне снимочки оставил. Сказал, что у него наметочки имеются на настоящее дело, на такое, которого уж точно никто не повторял.
– И вы не спросили, что за дело такое?
– Бесполезно. Они ж суеверные все. И Максик особенно, с его-то неудачами. Он исчез, и вот теперь… – дядя Витя развел руками и добавил: – Учти, деточка, я могу и ошибиться.
У Дашки имелся способ проверить. Достав рисунок – результат ночных фантазий, – она протянула его дяде Вите.
– Максик, – ответил бородач. – Похож. А у тебя талант. Был когда-то.
– Был, – согласилась Дашка. – Давно.
Но талант постепенно превратился в способности, а способности уже не мешали жить.
Очередной день прошел в полутумане. Елена работала.
И снова работала.
Она слышала, как щелкает затвор Валиковой камеры, как поскрипывают софиты, выдавливая свет на площадку. Как хрустит пол под ногами и даже как ток течет по жилам кабеля.
Тяжело. И когда день все-таки закончился, Елена без сил упала на диван. Она приняла теплую минералку из Валиковых рук и даже сказала:
– Большое спасибо.
Валик что-то ответил. Но голос его был равнозначен прочим звукам, а потому неразличим среди них.
– Такси вызвать? – Он все-таки докричался с вопросом.
Елена мотнула головой: ей необходимо пройтись: воздух вернет силы.
Она шла, разглядывая город и удивляясь, что раньше не видела его, спрятанный за рекламными щитами. Потускнели витрины, проступили древние стены, обрядились в кружево теней.
Город был прекрасен. Елена наслаждалась каждым мгновением этой прогулки и, увидев собственный дом – невзрачную бетонную коробку, – расстроилась: время чудес прошло.
В подъезде было обыкновенно. И на лестнице тоже. Квартира встретила пустотой: Динка испарилась. И вещи разбросала. Значит, свиданка. Динка всегда нервничает, на свиданку собираясь. Все ей кажется, что этот раз – настоящий и что за ужином последует не трах на съемной квартире, а любовь чистая и до гроба.