— В любом случае, — продолжил Адам, — это все не имеет значения. — Он рассмеялся, но смех получился натянутым, неестественным. Было очевидно, что он не находит ничего смешного в этой ситуации. В смехе звучали горькие нотки, смех причинял ему боль.
— Не имеет значения? — спросила удивленная Мэг.
— Не имеет значения вся эта суета по поводу того, кто будет заботиться об Эми.
Не имеет значения? Она права. Он что-то скрывает. Она все время чувствовала это.
Внезапно ей стало страшно оттого, что она чуть не поверила ему, чуть не попалась на его удочку. Теперь можно признаться себе, что в этом виновато ее влечение к нему.
— Не имеет значения? — повторила она громче, вставая из-за стола. Он слишком долго царил в ее собственном кабинете. — Тогда, черт возьми, что мы здесь делаем, если опека над Эми не имеет никакого значения? Я могу заверить вас, мистер Кэллахан, что для моего отца и мачехи право заботиться об Эми Фонтэйн имеет жизненно важное значение и будет оставаться таким, пока суд не решит дело в их пользу.
— Вы ошибаетесь, — ответил Адам, и его сильный глубокий голос вдруг превратился в едва слышный шепот. — Вы просто ничего не поняли.
— Не поняла что? — фыркнула она.
— Послушайте, есть кое-что, чего я не сказал вам.
— Правда? Ну, тогда скажите сейчас. Если эти факты имеют отношение к нашему делу.
— Разумеется. Но может, обойдемся без юридических терминов? — Его голос казался усталым, и в нем по-прежнему звучали грустные нотки. — Уже шесть часов, и я не хотел бы обсуждать это в вашем кабинете. Это личное дело.
— Личное? — изумилась Мэг.
Ее мозг усиленно заработал. В какую игру он играет?
Адам тоже поднялся.
— Да, — подтвердил он, посмотрев ей прямо в глаза. — Вопрос слишком личный, чтобы обсуждать это здесь. Не могли бы мы пойти куда-нибудь? Я хочу пригласить вас на ужин.
Что я здесь делаю? О господи, как я могла согласиться!
Адам догадывался, что Мэг нервничает и, скорее всего, жалеет, что приняла приглашение. Но потом решил, что уютный итальянский ресторанчик, который она выбрала сама, поднимет ей настроение.
Она сначала сердилась и старалась держаться холодно, как, по ее мнению, и следовало держаться адвокату. Ужин? С ним? Конечно, нет! Он непроизвольно улыбнулся, вспомнив их разговор, и, притворившись, что у него чешется кончик носа, прикрыл рот ладонью, чтобы она не заметила улыбку.
Мэг становится невероятно… интересной… когда злится, решил он, выбрав самое безобидное слово для характеристики своих эмоций. Когда она выпрямлялась, стараясь казаться выше, ее грудь четко обрисовывалась, глаза сверкали, хотя обычно в серых глазах почти не бывает огня. И как она остроумна, как блестяще владеет словом. Он уже давно не слышал такой речи.