— Ножичек, падла, захотел?! Мало ты, сука, крови попил? Еще хочешь, да?!
Поверженный, но не побежденный…. Карпыч, этот немощный старик, сползший на пол по стене, опять удивлял. Привстав, он рванул на Макса. Удары сыпались на него, но он не сдавался. Судорожно махал руками — то ли отбивался, то ли пытался схватить нож. Макс вновь сжал его за горло и резко дернул назад. В воздухе раздался хруст позвонков, старик обмяк. «Подох что-ли?!», — мысль обнадеживала, но отпускать врага было рано. И все же, он ослабил хватку, дышать самому было невмоготу. Расплата пришла незамедлительно. «Мертвец» лягнул его в живот и стремительно бросился к ножу.
— А-а-а!
То ли от испытанной боли, то ли от нежданной прыти противника, но Макс озверел: заорав, схватил бутылку и наотмашь ударил по лысой голове. Дождь из водки и осколков, Карпыч сразу потерял прыть. Уже падая, бомж почувствовал, как в горло вошло что-то острое и большое. Нет, не нож — он видел его на полу. Розочка! Волчонок бил битым горлышком. Карпыч схватился за рану. Уже на полу пальцами потащил из себя смертельное стекло.
— Хр-р-р….
Горлышко резало вены, мясо, сухожилия, но выходить обратно не желало. Багряная кровь фонтаном орошала пол и стены, но остановить ее не было никакой возможности. Карпыч уже не хрипел, сжимал руками рану и сипло плевал кровь и воздух. Жизнь вытекала вместе с ними. Макс видел, как отпали руки, потом закрылись веки и, через несколько минут старик скорчился в агонии. Схватка подошла к финалу.
Уже не сомневаясь в исходе, Макс сел на ящик. Стаканы были пусты, но нервы просили успокоения. Он сжал голову руками и часто, вбирая в себя воздух, закачался. Возбуждение мешало, перерастало в ужас, не давало ни мыслить, ни сидеть, ни дышать…. И бормотанье…. Макс повернул голову. У входа, испуская храп, по-прежнему лежала Маня. Сняв с крюка керосиновую лампу, он поднес ее к лицу бродяжки. Оттопыренная губа женщины при каждом выдохе, вибрируя, испускала звуки. Маня безмятежно спала. «Что ж — так даже лучше. Без страха и боли».
Макс отошел к столу и принялся собирать выпавшие снимки. Аккуратно уложил их в коробку и, накрыв крышкой, зажал под мышкой. Пошатываясь, взял керосинку и, не оглядываясь, направился к выходу.
За брезентом стояли сумерки. Макс помедлил, шагнул наружу и опустил полог. Керосина в лампе оставалось немного, но его должно было хватить. Он потушил огонь, отвинтил фитиль и принялся лить горючее на стены.
«Маня, конечно, не при чем. — Рассудок мучительно искал оправдание. — Но она свидетель и, как дважды два — заложит меня с потрохами. Да и живьем она не сгорит, дым отравит ее раньше, чем доберется пламя». Макс поднес зажигалку, чиркнул. Коснувшись стенки, язычок лизнул ее и, пламя быстро побежало по керосиновым дорожкам. Огонь окружал картонный саван.