* * *
Мусорные баки, стоявшие во дворах, для бомжей были настоящим клондайком. В них они находили питание, общение и даже сон. Где мусор, там и бомжи. И наоборот. Опустившийся на дно жизни, человек сводил ее к удовлетворению физиологических потребностей: поесть, поспать, испражниться. Ну и, конечно, выпить. Не важно что — водку, спирт, технический денатурат. Главное — чтобы посильнее вдарило по мозгам и отключило их от серой безнадежной реальности. Поэтому, выпив, бомжи и ночевали в баках, лишая беспризорников их части добычи.
В этот раз Максиму, кажется, повезло. Небольшая площадь в центре Москвы и ни одного бродяги. С одной стороны — деревья-дома, с другой — ларьки с этими самыми мусорными баками, а посреди — пятачок. Понаблюдав пару дней, он выяснил — пятачок-то не прост. Серьезные мужчины с короткими стрижками и в кожаных куртках поверх пиджаков цвета переспелой малины любили здесь забить стрелку. В руках, карманах и даже под мышкой эти люди носили что-то ценное — кошелек, борсетку, портфель. Дерзкий оборвыш надеялся на внезапность и быстрые ноги. И, конечно же, на фарт.
Сонные Пашка и Пыха не понимали, куда и зачем ведет их приятель. И лишь, когда мальчишки увидели набитые с горкой мусорные баки, заметно оживились. Отбросив остатки дремы, Пыха подпрыгнул и нырнул в железное нутро, Пашка остался на подхвате — ждать трофеи. После новогодних праздников баки были, как супермаркет. Москвичи избавлялись от сухих елок, пустых бутылок, подарочных коробок, а то и самих подарков в виде символов года и рождественских свечей. Вместе с ненужным барахлом люди часто выкидывали довольно ценные предметы: украшения, вещи и даже деньги. Пыха об этом знал, оттого, невзирая на недовольное шипение Максима, увлеченно рылся в посленовогодних залежах. Мозолистой пятерней, словно ковшом, он выгребал мусор, цедил его и все мало-мальски ценное передавал Пашке. Тот уже окончательно решал, стоило брать вещь или оставить ее там, где и нашли. Пока, ничего ценного не попадалось.
Максиму было не до них. Отвернувшись, пацан рассматривал пятак. Полуметровый промежуток меж баков идеально подходил для обзора. Хотя, что там могло быть интересного, приятели не понимали.
— Э, слышьте! — Максим опять зашипел. — Хорош там лазить. Смотрите! Вон туда!
Пыха, вынырнув из бака, посмотрел, куда Максим тыкал грязным пальцем.
— Видите, барсетка у него…
— У кого? — Пыха не понимал.
— Да вон, у того амбала.… Видишь? Рукой прижимает. Аж распирает от бабла.
Осознав на кого он показывает, Пыха даже растерялся. Может, на пятаке был еще кто-то, кого он не видел. Но нет — кроме крепкого, с бритой головой, парня там никого не было. А на жертву бритый совсем не походил. Скорее наоборот: уверенный взгляд, мускулистая фигура, вбирающие воздух, широкие ноздри. Это был хищник, а не жертва. Разве что, массивная золотая цепь, немного рушила образ дикаря. Ошейник, пусть и золотой, носят выдрессированные твари, а не обитатели прерий. Но крепышу было плевать, цепь была опознавательным знаком. Атрибутом крутого парня. Оттого, и висела она, доступная всеобщему взору, поверх черной водолазки. И даже кожаная куртка, несмотря на легкий мороз, была распахнута так, чтобы не скрыть сияние золота на январском солнце.