— Карпыч, я все-таки покорнейше прошу вас оставить нас наедине.
— Зачем это?!
— Понимаете, — Марк тяжело выдохнул и изобразил муки объяснения на лице, — хореография — процесс тонкий. Здесь необходимо душевное единение учителя и ученика. А вы, извините.… Не хочу вас обидеть, но… своим присутствием разрушаете эту ауру.
— Че-го? — Усы Карпыча поползли вверх.
— Я прошу вас.
— Ну, едрен-батон, завернул. Хрен с тобой. — Карпыч крякнул и неохотно встал. — Короче, так! Я здесь рядом буду — если что, зови.
— Да, спасибо. Думаю, это — лишнее.
Окинув мальчиков строгим взглядом, Карпыч неторопливо вышел. Пацаны в свою очередь, проводив его глазами, облегченно выдохнули. Шапиро улыбнулся — кажется, он был прав.
— Ребята! — приветливо продолжил Марк. — Давайте начнем наше занятие.
Встав в хореографической позиции, учитель развернул носки.
— Смотрите на меня! Видите?! Вот так. Это очень просто. Пятки вместе, а носки смотрят в разные стороны. Давайте попробуем.
Но ребята даже не шелохнулись. Продолжали сидеть, а кто-то уже и лег, они весело переглядывались между собой.
— Ну что же вы?! Это же так просто. Давайте, вставайте.
Но и в этот раз никто ни дернул ни единым мускулом.
— Вы что — не хотите заниматься? Ну, вот ты. — Марк подошел к ближнему мальчику. — Ты разве не хочешь научиться танцевать?!
— Не-а! Мне твои танцы на хер не нужны! — Пацан перестал улыбаться и жестко посмотрел Марку в глаза. — Иди лучше таких же педрил где-нибудь учи!
— Что?! — Марк не верил собственным ушам. Зеленоглазый обаятельный мальчуган испускал из себя желчь презрения. Он хотел урезонить воспитанника, но, повернувшись к приятелю, тот опередил его.
— Костыль, слышь — а чего, мне кажется или на самом деле?
— Чего?!
Зеленоглазый кивнул на Марка.
— Да этот мужик. Как думаешь, он — пидор или нет?!
От новой порции детского лепета Шапиро оказался в нокауте.
— А то! Чего сам, бля, не видишь, как он жопой виляет. Я таких тыщу раз на Плешке видал. Отсасывают за полтинник. Предложи, может, и этот согласится.
Пацаны дружно расхохотались.
— Да как вы.… Как вы смеете?!
Оплеванный и униженный, Марк всплеснул руками. Пацаны продолжали нагло ржать.
— Слышь, мужик! А ты, что — в натуре, гомик?!
Слова малолеток били больнее ударов.
— Замолчи, негодяй!
— Да ты сам пасть завали! Жаль полтинника нет. Ха-ха.
— Что?
— Что слышал, педрила!
Теперь Марк, действительно, уже не знал, что делать и что говорить. В голове сами собой всплыли, услышанные накануне, слова: «Помните: для них вы — враг, а не друг! И советую платить им той же монетой». Но как принять это? И почему они такие жестокие? Ведь он ни сделал им ничего плохого.