Решение пришло просто и естественно, вместе с очередным взглядом на экран, где все еще шел репортаж о войне: «Есть где спрятаться!» И майор Сизов озадаченно дернул пухлой щекой, когда ты на следующий день предстал перед ним в душном кабинете военкомата и спросил: «Опять бросила любимая девушка? — А когда ты ничего не ответил, он мрачно заметил, пролистывая твое личное дело: Знаешь, парень, мне абсолютно по барабану, что именно опять привело тебя сюда, я только знаю… — Он нацепил на мясистый нос очки в тонкой серебристой металлической оправе, которые смотрелись на его ветчинной физиономии совершенно неуместно, и пошелестел бумагами: — Знаю из этих характеристик, что ты был хорошим солдатом».
Да, я был хорошим солдатом.
Он покачал головой и протянул контракт, ты спросил: «Там меня сам черт не достанет, ведь так?» И майор глянул поверх оправы: «Положим так, но насчет черта постучи по дереву!» Но ты отмахнулся, не постучал, и напрасно, черт не достал, это верно, зато достал снайпер, в левое плечо.
Теперь оно изредка ноет. И вот ни с того ни с сего заныло теперь, когда я сквозь решетку «обезьянника» глядел на паркетного мента, и что-то в его вопросительном взгляде мне очень не нравилось.
— Вы хотите узнать, чем мы с Малаховым занимались, когда вместе пили пиво? — спросил я.
— Ну, предположим.
— Вели конфиденциальную беседу.
Мент скрестил руки на груди и промолчал, однако весь его вид говорил о том, что он хотел бы узнать — о чем.
— О бабах, — заговорщически притушив голос, сообщил я. — Ему, оказывается, нравились худые блондинки, а мне полные шатенки. Мы так живо полемизировали на этот счет, что едва не подрались.
Он собрал в поцелуйный бутон свои негритянски пышные губы и, звонко чмокнув воздух, сокрушенно вздохнул:
— Выходит, ты не хочешь мне помочь.
Я принялся размышлять, чем и зачем должен помогать бывшему работнику здешнего отделения, он тяжело вздохнул и перебросился парой быстрых взглядов с коллегами. Коля одобрительно зашевелил бровями, его партнер с видимой неохотой, натужно кряхтя, поднял свой добрый центнер отборной свинины со стула, махнул полстакана без закуски, отпер замок клетки, взял меня за шкирку, резким рывком водрузил в вертикальное положение, прислонил к стене. В правой руке, которую он до этого держал за спиной, возникла черная полицейская дубинка.
Я сделал ошибку, неосторожно двинув левую руку вверх, — растительный инстинкт скомандовал поставить блок, однако я был слишком слаб, чтобы уберечься от хлесткого, с оттяжкой, удара, и в следующую секунду показалось, что в больном левом плече разорвался фугас. Не знаю, последовал ли второй удар, потому что мне и первого хватило, чтобы провалиться в небытие.