Было половина девятого и еще не темно; улицы были очень оживлены для такого маленького местечка, и я видал царящее общее веселье. С одной стороны находился король, с другой герцог, и Зенда чувствовала себя центром всей Руритании. Мы проехали шагом по городку, но пустили лошадей более быстрым аллюром, когда достигли открытых полей.
– Вы хотите поймать этого Иоганна? – спросил Фриц.
– Да, и мне кажется, что я удачно закинул удочку. Наша маленькая Далила доставит нам Самсона. Недостаточно, Фриц, не иметь женщины в доме, хотя в этом брат Михаил доказывает свой ум. Если желаешь быть в безопасности, надо держать женщин не ближе пятидесяти миль.
– Не ближе Стрельзау, например! – сказал бедный Фриц с глубоким вздохом.
Мы достигли аллеи дворца и скоро были у подъезда.
Когда раздался на песке звук шагов, Зант выскочил к нам навстречу.
– Слава Богу, вы невредимы! – вскричал он.
– Видели ли вы кого-нибудь из них?
– Кого? – спросил я, сходя с лошади.
Он отвел нас в сторону, чтобы конюха не могли слышать.
– Милый мой, – сказал он мне, – вы не должны выезжать отсюда иначе, как в сопровождении человек шести. Вы знаете между нашими молодыми людьми высокого молодца по имени Берненштейна?
Я знал его. Он был красивый, рослый, белокурый молодой человек, приблизительно одного роста со мной.
– Он лежит теперь наверху, с пулей в руке!
– Неужели?
– После обеда он пошел побродить один и забрел в лес миль около двух отсюда; тут ему показалось, что он видит за деревьями трех людей, причем один из них навел на него свое ружье. С ним не было оружия, и он бросился бежать назад к дому. Но один из инх выстрелил и попал в него, так что Берненштейн с большим трудом достиг дома и здесь лишился чувств. К счастью, они побоялись преследовать его ближе к нам.
Он остановился и прибавил:
– Милый мой, пуля была предназначена для вас!
– Очень вероятно, – отвечал я, – и эта первая кровь пусть падет на брата Майкла!
– Хотел бы я знать, кто были эти три человека? – сказал Фриц.
– Поверьте, Зант, – заметил я, – я выезжал сегодня вечером недаром, как увидите. Но теперь у меня новая мысль!
– Какая?
– Вот какая, – отвечал я. – Плохо я отплачу за великие почести, которые Руритания оказала мне, если уеду отсюда, оставив в живых хоть одного из Шестерки… и, с помощью Божией, надеюсь ни одного не оставить!
И на это Зант пожал мне руку.
XIII
УСОВЕРШЕНСТВОВАННАЯ ЛЕСТНИЦА ИАКОВА
В то утро, которое следовало за днем, когда я поклялся уничтожить всю Шестерку, я отдал нужные приказания и затем стал отдыхать с удовольствием, не испытанным мною довольно давно. Я действовал: занятия, хотя не могли вылечить от любви, служили мне наркотиком; Зант, которого разбирало нетерпение, дивился, видя меня лежащим в кресле на солнечном припеке, слушающим одного из наших приятелей, который мягким голосом пел мне любовные песни и нагонял на меня приятную грусть. В таком состоянии находился я, когда Руперт Гентцау, который не боялся ни черта, ни людей, и проехал по всему поместью, как по Стрельзаускому парку, – хотя каждое дерево могло скрывать врага, – галопом подскакал к тому месту, где я лежал; кланяясь с насмешливой почтительностью, он просил меня принять его наедине, чтобы он мог передать мне послание от герцога Стрельзауского. Я отослал своих приближенных, и он сказал, садясь рядом со мной: